И не сговариваясь, девочки подхватили меня под руки, и повели в деканат.
Поскольку учебный день был близок к начинанию, а учитывая приветственную речь, короче, деканат был пуст. На посту присутствовала лишь «извечная и всесильная» секретарь милорда-директора. Она собирала какие-то бумаги на столе и собиралась уже уходить, как увидела нас.
Стоит сказать, что очень многие в университете считали, по моему мнение не без причины, что секретарь, миледи Глория Стен, является ключевой фигурой в нашей «альма-матер».
Меня всегда удивлял наш «преподавательский коридор», как мы величали это место. Посудите сами: длинный коридор без окон, по обе стороны которого находятся двери, а в самом конце прямо по курсу, дверь милорда-директора. Да вот только зайти в неё можно только «через» стол его извечного секретаря. Который стоит под его дверью, не то чтоб по среды коридора, но, скажу я вам, и не очень, чтоб в стороне. Меж адептами из потока в поток, ходит легенда: что много чего нашему глубокоуважаемому милорду пришлось пройти, чтоб добиться смещения стола немного в сторону. Говорят, раньше стол стоял ровно посередине, и бедному мужчине приходилось постоянно огибать своего секретаря.
Я думаю, что неспроста у нашей уважаемой миледи «пост» именно на этом месте. Так она всегда и всё видит, а следственно и знает. Ведь эти двери по обе стороны коридора – кабинеты наших прекрасных преподавателей. Даже лишение дневного света, а повторюсь, в коридоре окон нет, не помеха ее жажде знаний. Ведь благодаря своему прекрасному «обзорному месту» она всегда знает: кто, к кому, когда, во сколько зашел, во сколько вышел. И, скажу я вам, двери то, не дюже звукоизолированные… а миледи-секретарь происходит из прекрасного роди «Изменяющихся». А, как известно, слух у них – о-го-го! Потому и кажется мне, что оценив таланты женщины, милорд и решил, что потесниться в малом – не велика потеря, а информация важней!
Вот и стоим мы сейчас три красавицы и смотрим на спешащую миледи. А она на нас. И не очень ласковым взглядом.
- Что вы тут делаете? Через десять минут начнется речь! – негодовала Глория Стен.
Я почувствовала, что девчонки как-то подрастеряли свой боевой запал. Я их понимала: многие предпочитали иметь дела с милордом, чем с ней.
- Я задала вам вопрос! – ее голос прокатился по долгому коридору, вызывая дрожание коленок у моих соседок.
- Мы… это… - лепетали девчонки.
- Что это? Я опаздываю!
Странно, но такое плачевное состояние единственных более-менее близких мне людей в этом месте, всколыхнуло что-то во мне. На деревянных ногах, я подошла к женщине и протянула письмо.
- А-а-а, вы по поводу исключения! – не спрашивая, а утверждая, проговорила она.- Давно тебя и таких же бездарностей пора было гнать! – с довольной улыбкой сказала секретарь.
Но, видно, не добившись от меня нужной реакции, продолжила:
- Тебя держал лишь из жалости наш великий и великодушный директор! Да еще из-за того, что работала на полставки в хранилище!- припечатывала меня каждым словом миледи Стен.- Да пришел этому конец! Да! Вы, конечно, не знаете, но на каникулах к нам прибила комиссия от самого Императора. Все это время она работала не покладая рук, выявляя таких бездарей как ты! И вот результат их превосходной работы! – сверкая торжеством, закончила она свою речь.
А я будто не слышала всего этого яда. В моей голове билось лишь: «Нет… нет..нет… должен быть какой-то выход!» Наверное, последнее я прокричала в голос.
- Выход? Для такой бездари может быть лишь один выход - упасть в ноги великим мужам и умалять о пощаде! – с усмешкой выплюнула она и удалилась.
Когда цоканье ее каблуков стихло, девочки, будто скинули с себя оцепенение.
- Пойдем в комнату Анелли…- робко предложила Слада.
Я посмотрела на нее пустыми, потухшими глазами.
- Имперская комиссия, Анелли…- прошептала она лишь губами.
- Тебе нужно поспать и станет лучше…- дрожащим голосом говорила Уля.
А я все смотрела ни них своими пустыми, потухшими глазами, а в голове, билась новая мысль, перекрывая стоны души, не давая зациклиться над кровоточащими ранами сердца: « Выход…лишь один выход…умолять о пощаде…» и так по кругу не переставая. Когда взяв под руки, они вели меня в комнату. Когда положив на кровать, укутали одеялом. Когда говорили:
-Поспи и всё пройдет…
Я слышала лишь: « Выход…лишь один выход…умолять …»
Конечно, миледи-секретарь была права, как всегда. На зимних каникулах университет опустел. Все разъехались, остались лишь единицы, такие потерянные и никому не нужные, как я. У всех нас были свои дела, и совсем не было времени интересоваться тем: кто приехал, когда приехал, зачем приехал. На этих каникулах я взяла дополнительную подработку, как, впрочем, и на всех каникулах до этих. Мне наконец-то удалось уговорить миледи-декана Розалинду позволить мне помогать в оранжерее. На протяжении всех лет она отказывала мне, мотивирую моим не достаточным резервом стихии земли. И что уж кривить душой – она была права. Но на этот раз мне была дозволенна эта честь, окунуться в мир моих любимых растений. Какая же счастливая я ходила весь этот месяц. Наконец-то я была среди тех, кому была нужна. И, пусть, я не могла дать им много, но я разговаривала с ними, поливала, освежала воздух вокруг них, всё восхищалась и восхищалась ими. И они платили мне тем же, я чувствовала, что нравлюсь им, и они рады меня видеть. Самый чудесный месяц за почти десять лет моей жизни.