Сквозь жар и марево бреда Раум улавливал обрывки ее эмоций и этого хватило, чтобы понять, каким идиотом он был с ней, и какими беспочвенными и глупыми были его страхи.
Обидно умирать молодым…
- Ты отдал мне щит?! - прерывающимся от слез голосом спросила девушка.
Демон утвердительно прикрыл глаза.
- Почему?
Потому что она - маленькая и слабая. Если у Раума был шанс выжить после такого падения, то у рыжей - точно нет. Она же почти человек, а люди - такие хрупкие создания…
Нет, в тот момент он не думал об этом. Не было времени действовать как обычно: все взвесить и обдумать, просчитать риски, принять максимально выгодное решение. Он действовал на инстинктах. Защищал самое важное.
Потому что жизнь без Дженни - не имеет вкуса и смысла.
- Просто… - он попытался улыбнуться, но очередная вспышка боли превратила улыбку в гримасу. - Тебе нужнее.
Дерьмово так подохнуть - погибнув даже не в драке с равным, просто в нелепой катастрофе. Но хорошо, что с рыжей все в порядке.
- Прости меня, - тихо сказал он.
- За что? - Дженни сняла с его лба тряпицу, отжала и снова смочила. Холодная влажная ткань легла на лоб. Хорошо…
- За то, что удерживал рядом. Что пытался увезти силой. Я не хотел, чтобы тебе сняли клеймо изгоя… думал, что тогда ты уйдешь.
- Я собиралась вернуться, - возразил дрожащий девичий голос. Раум попробовал покачать головой, но это действие отозвалось новой вспышкой боли, чуть было не швырнувшей его на середину багряной реки.
- Ты все равно…сбежала бы… - он со свистом втянул воздух, - в Вестфилд…
- Я бы осталась с тобой до конца контракта!
- До конца… контракта. А я хотел… просто до конца. Прости, маленькая, - впервые в жизни признаваться в своих настоящих чувствах было несложно и нестрашно. - Ты правильно сказала: я дурак. Боялся, что ты поймешь насколько нужна мне. Пытался привязать…
Почему только сейчас, на пороге смерти, становится ясно, что действительно было важным в его дерьмовой жизни?
- Я не должен был… так. С тобой нельзя силой, я знаю. Просто я очень испугался потерять тебя, Дженни-конфетка. Не знал, как буду жить без тебя…
Девушка всхлипнула.
- Прости… Я эгоист, Джен. Но ты и так это знала. Все демоны эгоисты.
Она склонилась над ним. Несколько горячих капель сорвались и упали на лицо. Чужое отчаяние отвратительно на вкус…
Неожиданная мысль заставила его выругаться сквозь зубы.
- Я ведь даже тебя в завещание не внес! Идиот!
А это значит, что Дженни не получит ничего. Мать пинками выставит ее из особняка, хорошо если подарки не отберет. А ей нужны деньги на учебу…
- Найди мне карандаш и бумагу, - приказал он, стараясь сосредоточиться.
Так, пальцы работают. Он сможет написать письмо Армеллину. Что бы ни случилось между ними раньше, кузен не откажет в такой просьбе. Раум сам бы не отказал.
- Точно идиот! - всхлипнула девушка над его головой. - Дурак, придурок, сволочь, демоняка хренов! Помирать он собрался?! Так я тебе и позволю!
Маленький кулачок с размаху ударил о камень, и Дженни зашипела - то ли от злости, то ли от боли.
- Это… не в твоей власти, - преодолевая слабость, он поднял руку, чтобы стереть слезы с ее щеки. - Бумагу, Джен.
***
Признание оглушило.
Дженни вглядывалась в бледное лицо мужчины, дарованного ей Луной, а в ушах еще звучали его слова: “До конца контракта. А я хотел просто до конца. Не знал, как буду жить без тебя”.
Какой же слепой она была! Его внимание и ошеломительно дорогие подарки. Постоянное присутствие рядом и готовность всегда и везде решать ее проблемы. Забота и полное отсутствие других женщин рядом, несмотря на оговоренное в контракте “право налево”.
Раум ее… любит?
А это значит… значит…
Ничего не значит, потому что он умрет здесь, у нее на руках, так и не успев стать ее мужем. Умрет, потому что она в своем идиотском упрямстве и гордыне не захотела увидеть очевидного пока ее не ткнули в это носом.
И потому что она его убила.
От этой мысли стало так плохо, что захотелось перекинуться зверем и завыть - тоскливо, безнадежно.
- Бумагу, Джен, - пальцы, раньше полные опасной силы, а теперь холодные и бледные, коснулись ее щеки, стирая слезы, и Дженни поняла, что уже давно плачет.
Она замотала головой, еле удерживая рыдания.
- Детка, - в слабом от боли голосе прорезались знакомые раздраженные нотки. - Обезболивающего надолго не хватит. Меня вырубит самое большее через десять минут.