На подкашивающихся ногах я побрела к трактиру. В голове прозвучало ехидное: «Раз это правда, то придётся тебе учить старославянские слова, иначе не выживешь», но я только тряхнула головой. Мне было плохо и почему-то стыдно перед этим человеком.
Не помню, как я добрела до комнатки, как легла на постель и сколько лежала, боясь закрывать глаза. Не помню, как заснула. Но проснулась посреди ночи от мысли: «И поутру, после рассвета, его казнят».
Сон отошёл в сторону. Перед глазами стояли острые черты лица, тонкий нос и бескровные прикушенные зубами губы. В сердце поселился неприятный страх, липнущий к грудной клетке. Дышать стало сложно. По телу опять пробежала дрожь, отдалась стуком во вновь заболевшей голове. Но разум прорезала куда более болезненная мысль, от которой я быстро поднялась с кровати, наспех оделась и схватила ножик, который лежал в комнате на подносе с посудой.
Аккуратно приоткрыв дверь, я прислушалась к обстановке. Кажется, всё спокойно. Мои шаги были тихи, но казалось, что их услышат на другом конце деревни. Услышат и прибегут уже по мою душу. Но всё оставалось таким же спокойным. Я по памяти, спотыкаясь о дорогу, быстрым шагом понеслась в сторону площади. В голове стучала мысль: «Его кто-то охраняет. Его должен кто-то охранять», но я отгоняла её, боясь каждого звука.
Пришла. Глаза привыкли к давящей темноте. Невдалеке виднелся тот страшный помост со столбом и привязанный к нему мужской силуэт. Никто не стремился схватить меня. Кажется, люди не ожидали, что на преступника вообще кто-то покусится. Кстати, я ведь совершенно не знала, за что его собрались казнить. Возможно, он совершил что-то настолько ужасное, что казнь – самое справедливое решение. Может и так. Но я всё еще видела уставшие глаза, а в сердце поселились гуманистические настрои. Нельзя убивать человека. Пусть он и негодяй, но кроме побоев и смерти есть и другие наказания. Тюремный срок или исправительные работы – что угодно, кроме смерти.
Тихонечко взошла по ступенькам и кожей почувствовала, что пленник вздрогнул. А потом услышала слабое, но ехидное шипение:
– Неужели решили не ждать утра? Совесть не позволила перед толпой убивать? Спасибо за заботу.
Я остановилась. Наверное, нужно что-то ответить. Рассказать о своём благородстве. Но сама идея спасения казалась всё более идиотской, а слова прочно застряли где-то в горле. Как мне хотелось сбежать отсюда! Бросить нож и просто уйти. Но теперь уже поздно, поэтому я покрепче ухватилась за деревянную ручку и еще ближе подошла к пленнику.
Он молчал, а спина выглядела неестественно прямой даже для этой странной позы с выкрученными руками. Я закрыла глаза и рывком резанула по веревке, стягивающей его запястья. Мужчина не ожидал этого действия, поэтому слегка пошатнулся, а потом резко обернулся и посмотрел в мою сторону, будто готовясь к нападению.
Я вся затряслась, выставила вперед нож и сделала шаг назад. И чуть не упала с помоста. Ноги подкосились, и я негромко охнула. Пленник незамедлительно поддержал меня за талию и шепнул практически в ухо:
– Не знаю, что означает этот твой поступок, но после него казнить захотят не только меня. Отдай нож, пока не покалечилась. Нужно убираться отсюда.
Кажется, голова сама кивнула, потому что тело не подчинялось моей власти. Я вся дрожала и нервно стучала зубами, ощущая, как глаза наполняются слезами. Мы с парнем спрыгнули с помоста, и мои ноги неуверенно направились в сторону ворот.
– Куда?! – зашипел молодой человек. – Тебя давно не казнили за помощь преступникам? Идём к стене! Оттуда в лес – затеряемся, к утру уже и не найдут.
Я покорно поплелась следом. А что, терять мне нечего. Денег нет, еды и вещей – тоже. Что я так буду бродить непонятно где, что под статусом опасной преступницы. Никакой разницы, в любом из случаев умру от голода. Но сейчас хотя бы с компанией.
Впереди показался высокий бревенчатый забор. Молодой человек повернулся в мою сторону, быстрым движением отвел от лица прядь светлых волос и посмотрел на меня.
– Эй, молчаливая. Ты ведь не перелезешь? Я прав? Видимо, прав. Давай, цепляйся за верхушку, а я подсажу.
Пришлось выполнить указание. Он поднял меня с еле заметным оханьем – наверное, болела исполосованная ранами спина, – а потом перелез и сам. Мы оказались по другую сторону села. Леса я не видела, но мой приобретенный спутник уверенно пошел в его сторону.