— Ерунда, — сказал Рошгюд. — Деньги нам не понадобятся. Я уже много месяцев пользуюсь кредитом у Эрнеста. Он знает, что мой отец расплатится. Пошли.
Можешь вернуть мне долг со временем, если для тебя это важно.
Он внезапно умолк.
— Но ведь нужно взять девочек.
— Я знаю парочку, — сказал Ги.
— Брось ты! Всего десять дней в Париже и уже завёл девочек. Они что...
— Девочки хорошие, — сказал Ги. — Не шлюхи, но и недотрогами не назовёшь. Я познакомился с ними, когда искал знакомую по Этрета. Они только что приехали в Париж и, — он рассмеялся, — думаю, намерены сколотить состояние.
— Как раз то, что нужно! Едем, дружище!
В конце концов они решили пригласить девушек запиской. Ги написал её и отправил одного из рассыльных Тортони в наёмном экипаже. Возвратясь, тот сказал: «Девушки просили подождать». Молодые люди весело хлопнули друг друга по рукам и заказали ещё пива. Полчаса спустя появились девушки. Обе были невысокие, разряженные, очаровательные. Одна, Леони, была круглоглазой, с маленьким смешным подбородком; у другой, Марии-Луизы, причудливо сочетались темно-каштановые волосы и светлые, почти жёлтые глаза, которые она искусно подкрасила.
Ги представил всех друг другу. Рошгюд держался любезно и выглядел очень довольным.
— Может, сразу и поедем? — предложил он. — У Тортони после семи часов всегда скучно, не так ли?
— Э... да.
Девушки, судя по виду, были готовы удивляться.
— Мы решили пообедать в кафе «Англе», — сказал Рошгюд с непринуждённым видом светского человека.
Девушки были сражены.
— Может, вы предпочитаете какое-нибудь другое? — спросил Ги, беря Марию-Луизу за руку.
— Нет, нет. В «Англе».
Девушка радостно улыбнулась. О таком быстром успехе она и не мечтала.
— Отлично. Посыльный, фиакр!
До угла улицы Мариво было близко, но Рошгюд сказал, что им нужно подъехать. Они вошли в обитый красным плюшем вестибюль с толстыми красными портьерами, слащавыми картинами, люстрами с множеством хрустальных подвесок, отсвечивающими зеркалами в позолоченных рамах, сверкающим красным деревом и мягкими коврами Савонри[32]. Официанты носились в четыре зала, расположенных в цокольном этаже, и обратно. Высокий серьёзный Эрнест с мефистофелевскими бровями поклонился.
— Отдельный кабинет, месье Рошгюд? Пожалуйста.
И повёл всех четверых наверх.
— Как замечательно! — воскликнула Леони. — Отдельный кабинет — только для нас?
Там в ведёрке охлаждалось шампанское, у блестящего стола суетились официанты. В дальнем конце кабинета была вторая дверь, ведущая в отдельную секцию.
— Дорогая, — сказал Рошгюд, — здесь, возможно, вершилась история.
— А любовь — несомненно, — сказал Ги.
— О!
Однако, несмотря на притворное возмущение, девушки казались довольными.
— Очень может быть, что в соседнем кабинете находится какой-нибудь эрцгерцог.
— Не Баденге? — спросила Мария-Луиза.
Это было насмешливое прозвище императора Наполеона III[33].
Рошгюд покосился на дверь, потом негромко произнёс:
— У него есть свой адрес.
Обе девушки захихикали. Ги усадил Марию-Луизу на диванчик рядом с собой. Она слегка раскраснелась, он ощущал тепло её бедра.
— А это что за пятнышки?
Он наклонился к ней, но девушка со смехом отстранилась.
— История, но не география, — сказала она.
Ужин был превосходным. Рошгюд заказал двухквартовую бутылку шампанского. Он находился в приподнятом настроении, рассказал множество скандальных светских сплетен и после того, как Леони оказала наигранное сопротивление, стал подолгу целовать её, едва уходили официанты. Когда подали коньяк, потребовал итальянского певца, которого уже слушал, и тот пел трагические песни в такой комичной манере, что все смеялись до слёз. Проводив его, Ги запер дверь. Теперь официанты могли войти только в том случае, если их вызовут звонком.
Мария-Луиза выглядела покладистой. У неё были прекрасные плечи. Она замечала взгляды Ги в своё декольте, но не пыталась пресечь их. Он взял её за талию, повёл к дальней двери, и она безропотно вошла туда.
Там были кушетка, зеркало, умывальник за ширмой. Когда закрылась дверь, Мария-Луиза начала сопротивляться, видимо из упрямства. Ги поцеловал её в шею и распахнул платье, почти обнажив груди; она вывернулась, он снова схватил её, и оба повалились на кушетку. Она корчила Ги смешные гримасы, стискивала зубы и неистово вырывалась. То, что она дурачилась, раззадорило Ги ещё больше. Он стиснул её запястья и стянул платье с одного плеча. Обнажилась прекрасная полная грудь, но девушка вырвала руку и вцепилась ему в волосы.
33