— А как же мне быть?
— Быть?
— Я рисковала ради тебя своей репутацией.
— Мне очень жаль, если ты пострадала, Ивонна. Я охотно заглажу свою вину, чем смогу, но думаю, продолжать наши отношения — это не лучший выход.
— Если б узнал мой муж! Моя семья, мои бедные дети. Я рисковала спокойствием, положением — всем.
Ги слышал это уже сотню раз.
— Ты взрослая, ты понимала, на что идёшь.
— Ги, как ты можешь? Сам знаешь, я была верна тебе.
— Вот-вот. Женщины всегда верны своим любовникам.
— Я была верна мужу до встречи с тобой.
— А иначе бы знала, что, как только страсть удовлетворена, любовь превращается в вежливую признательность.
— О!
— У некоторых людей любовь длится год, у некоторых месяц. Наша уже умерла, и, Боже мой, давай спокойно это признаем.
— Ги, но ведь это не так. Ты мне нужен. Кроме любви к тебе, у меня нет ничего. Ты знаешь это, знаешь.
— Нет, — возразил он. — У тебя есть семья, дети.
— О, какой позор! Иногда мне стыдно смотреть на них.
— Гоняйся за женщиной, — сказал он, — и она будет от тебя убегать. Убегай от неё, и она будет тебя преследовать.
— Ты ведёшь себя отвратительно.
— Поневоле.
— Неужели я слишком многого хочу от тебя — чуть-чуть любви? Вначале ведь ты тянулся ко мне.
— Случись тогда подобная сегодняшней сцена — разве было бы начало?
— Вот видишь? — сказала Ивонна. — Переменилась не я. О, на меня, должно быть, тогда нашло затмение. Но я готова принять на себя вину. — Она снова подошла к нему с распростёртыми объятиями и печальным лицом. — Ги, дорогой... Ты мне очень нужен. Я твоя крошечка. Пошли.
Ги отступил.
— Ивонна, давай прекратим.
— Дорогой... — Она всё приближалась к нему, по щекам её текли чёрные от туши на ресницах слёзы. Кимоно распахнулось. Вид у неё был нелепый. — Я тебя очень люблю, мой зайчик. Приголубь свою маленькую Вовонну.
Он в раздражении оттолкнул её.
— Господи, почему женщины не признают любви без собственничества, без деспотизма?
— Ги, скажи, что любишь меня.
— В данную минуту ты мне даже не нравишься.
— А что же будет с Вовонной?
Он взял шляпу.
— Прощай. Очень жаль, что всё так вышло.
— О нет, нет, нет.
Ги видел — она до последней секунды надеялась, что он сдастся.
Но он вышел, хлопнул дверью и быстро зашагал прочь. На миг ему показалось, что Ивонна его зовёт. Он остановил проезжающий фиакр, вскочил в него и сказал кучеру:
— К Опере.
Ги испытывал ярость и отвращение. Он не мог избавиться от чувства вины, хотя понимал, что ничего иного ему не оставалось. Почему разрыв с женщиной должен быть таким отвратительным? Внезапно он почувствовал, что больше сидеть в фиакре не может, велел кучеру остановиться, расплатился и вылез. Находился он неподалёку от авеню Опера и, чувствуя потребность в разрядке, быстро пошёл широким шагом. Чёрт! Сейчас бы в руки вёсла — и грести, грести, грести.
Взгляд его привлекла вывеска над окном железнодорожной компании: «Алжир. Страна солнца». Несколько секунд он смотрел на неё. Потом, поддавшись соблазну, вошёл и купил билет до Алжира. Кассир сказал, что он может успеть на пароход «Абд-эль-Кадер», если уедет завтра утренним поездом. Выйдя, Ги отправился в издательство к Авару. Авар стоял у стола, окружённого пачками «Заведения Телье».
— Смотрите! Пятое издание. Замечательно! — воскликнул он.
— Мне хотелось бы получить какие-то деньги, — сказал Ги.
— Конечно, конечно.
— Я еду в Алжир. Завтра утром.
Авар, неожиданно посерьёзнев, взглянул на него.
— Завтра? В Алжир? Мой дорогой Мопассан... вы шутите.
Ги выложил на стол билет.
— Но... но... вся Франция возносит вам похвалы. Все читают «Заведение Телье». Вам нельзя сейчас уезжать. И куда — в Алжир!
— А чем он плох?
— Пустыня, чума, там не может не быть чумы. Безводье. Притом ещё этот отшельник — как там его? Бу-Амама[93]. Он велит своим приверженцам убивать всех европейцев.
— Отлично. В такую обстановку мне и хочется.
— Но... — Авар пристально поглядел на него и понял, что спорить бесполезно. — Ладно. Сейчас расплачусь.
Полчаса спустя Ги свернул на улицу Дюлон. Осторожно глянул, не стоит ли возле дома номер восемьдесят три фиакр, это означало бы, что его поджидает Ивонна. Фиакра не было; Ги выругался, вновь ощутив раздражение от необходимости этой нелепой осторожности. Он понимал, что Ивонна вскоре появится; она не уймётся, пока хоть какая-то сохранившаяся между ними пристойность не будет втоптана в грязь. Ну нет, такой возможности он Ивонне не предоставит. Уедет на всё лето. И тут Ги замер словно вкопанный. По тротуару шла... да, это была Клем. Очаровательная, в чёрно-зелёном платье и зелёной шляпке. Она с улыбкой протянула ему руку.
93