– Не думал, что у тебя столь уязвимое самолюбие, – холодно заметил Гейдж. – Честно говоря, названия твоих песен ни разу не пришли мне в голову, когда я составлял кроссворды. Именно поэтому их там и нет.
– Да плевать мне на кроссворды. – Харрисон закрыл лицо ладонями. – Я знаю, они рождаются в твоем мозгу поэтапно, как кусочки мозаики. И ты используешь игру воображения, пробуждающую вдохновение, а уже потом воспроизводишь все это на бумаге.
– Точно. – Гейдж открыл холодильник. – Так в чем же проблема?
– Проблема в этом жутком трейлере. – Харрисон разочарованно всплеснул руками. – Прости, что накинулся на тебя словно киборг, но я действительно не понимаю, как можно жить в этой развалине. За исключением колледжа и нескольких лет военной службы ты провел здесь всю жизнь. Пришло время двигаться дальше. Сколько можно держаться за эту рухлядь?
– Ну, не все здесь, как ты выражаешься, рухлядь, – возразил Гейдж. – Есть и недавно купленные вещи. Вот, к примеру, новая кофе-машина.
– Ты думал, что она произведет на меня впечатление? – Как ни пытался Харрисон избавиться от чрезмерно насмешливой интонации, у него это плохо получалось. – Я бы и врагу не пожелал жить в такой развалюхе.
– Это трейлер наших родителей. – Вынув из холодильника бутылку пива, Гейдж открыл ее старомодным штопором, привинченным к дверце шкафа, и протянул Харрисону. – Меня здесь все устраивает.
Сделав большой глоток, Харрисон заметил:
– Мне известно, что ты боишься перемен. Но этот дом должны были снести, как только я отсюда уехал. Ты знал, что я продал его владельцу парка за пятьдесят баксов?
– Нет.
– Он сказал, что будет использовать его в качестве холостяцкой берлоги, и, помнится, слово «берлога» выделил особенно.
– Что ж, ему определенно удалось извлечь выгоду из этой сделки. Я перекупил трейлер за сто долларов. – Гейдж направился в гостиную. Казалось, ничто не может вывести его из равновесия. – Диван все еще раскладывается.
– Господи, страшно представить, во что годы превратили матрас. Не удивлюсь, если мое старое покрывало все еще тут.
Так и было. В свое время мама приобрела целый комплект хлопковых покрывал в «Сирс». Харрисону предназначалось красное, а Гейджу – синее, сплошь покрытое маленькими изображениями луны.
– Только не говори, что ты сохранил и мамино покрывало в цветочек.
Харрисон отправился в другую комнату, где раньше спали их родители. Разумеется, спальня ни капельки не изменилась. Единственное новшество заключалось в листе брезента, прикрепленного к задней стене трейлера с помощью липкой ленты. Харрисон обернулся.
– Я правда думаю, что тебе стоит переехать.
Гейдж не выказывал ни малейших признаков беспокойства. Как, впрочем, и всегда.
– Я не хожу в эту комнату. Сплю в нашей старой спальне.
– Что ж, должен признать, что здесь довольно чисто. Записываю это на твой счет. Но назвать это помещение жилым язык не поворачивается.
– «Жилое» – понятие растяжимое. Предположим, мы решили принять участие в «Последнем герое», и если бы, блуждая в глухих джунглях, наткнулись на этот трейлер, он стал бы весьма ценной находкой. Можно было бы уйти с пляжа, поселиться в трейлере и выиграть соревнование.
– Да, но мы не в джунглях, – усмехнулся Харрисон. – Ты можешь купить отличный дом, в который не стыдно позвать гостей. А сюда никто никогда не придет. Девушку в эту рухлядь я бы точно не стал приводить.
– Она уехала и, помимо прочего, не была моей девушкой: просто жила по-соседству, и мы дружили.
– Не важно. А как дела с остальными друзьями? Ты хоть с кем-то общаешься?
– У меня полно друзей. Мы видимся на ежегодном Национальном конкурсе кроссвордов и каждый день общаемся по Интернету.
– Потрясающе. А если иногда нужно кого-то пригласить в гости? Я имею в виду девушку, из плоти и крови. Но не сюда же…
Впервые с тех пор как Харрисон пересек порог трейлера, выражение лица Гейджа изменилось. Он вздрогнул, слегка приоткрыл рот и прищурил глаза.
– Вот видишь? – Харрисон подошел к брату вплотную. – Видишь? Ты явно хочешь завести настоящую девушку. Такую, для которой захочется приготовить романтический ужин.
Гейдж поджал губы.
– Едва ли это возможно. Численность населения Бискейна крайне мала. Следовательно, одиноких женщин в возрасте от двадцати пяти до сорока лет тут не боле пятидесяти.