– Вашей дочери все необходимые препараты я дал ещё в пути. Она готова к исц… к лечению при помощи магии. – Надеюсь, моей заминки не заметили. – Через два часа после обеда я хотел бы приступить. Мне необходима будет помощь двух служанок, котёл горячей кипяченой воды и побольше чистой белой, желательно накрахмаленной ткани. Что касается раненых, прогноз у всех положительный, но мне понадобится ещё несколько дней.
– Всё будет готово к указанному вами сроку. К сожалению, я завтра с утра срочно должен выехать в родовой замок. Здесь, кроме двух десятков солдат гарнизона, оставляю ещё один десяток охраны и всех тяжелораненых. Ориентировочно вернусь через три недели. Тогда посмотрим на ваши успехи и решим, что делать дальше в соответствии с обстановкой. – Граф коротко поклонился и показал, что больше меня не задерживает.
Я уже дошёл до двери, но не сдержал любопытства и всё-таки спросил:
– Ваша светлость, можно задать вопрос?
– Я вас слушаю, милорд.
– Вы не боялись… – я немного замялся, – что я отравлю вас?
Тот улыбнулся и ответил:
– Нет, не боялся. Кроме Кримуса, за вами наблюдали ещё двое. Вам бы просто не удалось добавить яд незаметно. К тому же меня с детства приучили различать на вкус, добавлен ли в пищу яд, и с собой я всегда ношу амулет с универсальным противоядием.
– И ещё. Если бы я не был травником, как бы вы поступили, узнав, что я дворянин и элморец?
– Оказал бы гостеприимство и отпустил на все четыре стороны, – равнодушно ответил граф.
Я поклонился и вышел.
Подойдя к двери Олисии в назначенное время, я узнал у охраны, что туда уже прошли служанки и сам господин граф. Я тихонько вошёл и застал интересную картину. Девушка лежала на широкой кровати, крепко вцепившись в натянутое до подбородка одеяло. Две служанки стояли с растерянным видом возле котла с горячей водой, держа в руках ворох белой материи. Их господин, судя по всему, уже довольно долго увещевал свою дочь.
– Олисия, милая, это не молодой человек. Это травник, он будет всего лишь лечить тебя, а не любоваться твоими прелестями. Лекарей не надо стыдиться.
– Папа! Мне всё равно стыдно. Я не могу так. Я читала в книгах, что мужчина может видеть девушку обнаженной только в брачную ночь. Тогда свершается таинство любви.
– Верно, девочка моя, – терпеливо внушал отец. – Но только если речь идёт о влюбленных. А этот молодой человек – травник…
– А травники не могут быть влюбленными?
– Да когда бы он успел? – вскричал граф, выведенный из терпения.
– Я читала, – мечтательно вздохнула девушка, – что бывает любовь с первого взгляда. Ах, если бы он оказался благородным рыцарем, спас меня от дракона и увёз далеко-далеко на своём белом коне…
– До-о-очь, – простонал граф, – ну не говори глупости! Какие кони, какие драконы?
– Всё равно! Он молодой и симпатичный. А вдруг он в меня тайно влюблен? А тут увидит голой и передумает! Нет, нет и нет! Ни за что!
– О боги! Клянусь, я повешу библиотекаря. Что за макулатуру он тебе подсовывает?
– Это не макулатура. Все благородные девушки это читают. И там всё – правда! Мне рассказывала Тамилия…
– Болтушка твоя Тамилия! – прервал её отец. – Фантазёрка и пустосмешка.
– Неправда!
Чтобы прервать эти содержательные дебаты, я откашлялся и сказал:
– Обещаю, что сяду спиной к юной леди и не буду подсматривать. Мне это не нужно – достаточно просто держать вас за руку, Олисия.
– Ну вот… – обиженно надула губки девушка. Нет, всё-таки девочка. – Хотите сказать, что у меня и смотреть не на что?
Мы одновременно с её отцом закатили глаза под потолок и тяжело вздохнули.
– Ну что вы, что вы, – рассыпался я в комплиментах. – Столь прелестный бутон, вы правы, не предназначен для того, чтобы его рассматривал ничтожный травник. Им достойны любоваться исключительно рыцари… с белыми конями, – не удержался я от шпильки.
Глаза девочки радостно засверкали, и она снисходительно, тоном сказочной принцессы, отдающей распоряжение дракону, произнесла:
– Хорошо. Я вам позволю взять меня за руку, вы отвернетесь и подсматривать не будете. Дайте честное слово.
– Честное травное, – торжественно произнёс я.
– Нет, лучше поклянитесь.
– Клянусь рыпун-травой, зверобоем и шалфеем, что подсматривать не буду! – ещё более торжественно сказал я.
Граф, отойдя в сторону, вдруг раскашлялся и так, кашляя, вышел за дверь, неопределённо помахав рукой.