— Краскова, ну харе маячить! — не выдержала моих нарезаемых кругов Романова и заставила меня сесть на диван. — Мать, ты преувеличиваешь. Ну, что он тебе может сделать? Ничего. Успокойся. Подумаешь оскорбила его и его брата. Кстати, чтобы про Вадика так больше не думала! Мы с ним помирились.
— Кто бы сомневался, — не удержалась я от ехидства. — Посрались по переписке и помирились тоже.
— Лучше бы порадовалась за меня, — Юлька такая наивная и слепая дура. Ну, как можно любить этого дегенерата с таким психопатом братом-женоненавистником?
— Ага. сейчас памятник поставлю в честь вашей нерушимой любви, — мне вообще не до её амуров. Нужно думать, как страну покинуть, где деньги взять, к кому обратиться за фальшивым паспортом. Этот Полтавский же прихлопнет меня, как муху.
Итог, я сгрызла все ногти от нервов, выпила весь алкоголь у Романовой и уснула дома на коврике у двери, так как дальше даже ползком не смогла продвинуться. Только чудом вылезла из такси, в которое меня запихала Юлька, хотя она умоляла меня оставаться у неё, но пьяная я непреклонна. А каким чудом было, когда смогла подняться на лифте и открыть свою дверь, закрыть её и уместиться на малюсеньком коврике.
На утро болело всё, выворачивало наизнанку, а видок был хуже, чем у бабы-яги. В институт снова не пошла, потому что весь день обнималась с унитазом, а к вечеру вообще слегла с температурой. Всю неделю провалялась в постели, проклиная весь мир, не понимая за что он так со мной бедной и несчастной поступил. Я же ведь такая добрая и хорошая. Никому зла никогда не желала, а этот мир только и издевается надо мной, подсовывая мне этих Полтавских.
После болезни пришлось снова нагонять все хвосты. И вот возвращаясь домой, уставшая и злая с института, матеря грёбаную старосту, которая отказалась мне идти навстречу и давать мне эти долбанные конспекты по философии, а этот гребаный философ снова назначил зачёт. Меня бесило всё, и это видимо отражалось на моём лице, потому что прохожие шугались меня. Я была готова кого-нибудь пришибить.
Прямо передо мной тормозит дорогая тачка. Я была готова заорать на дебила-дегенерата водителя, что чуть не сшиб меня. Тупые мажоры, думают, что если есть бабки, то можно творить, что только в голову взбредёт, ведь богатенькие родители всё замнут!
— Вот чёрт! — я рванула назад, потому что из машины вышел Игорь Полтавский. Мне бы хватило времени убежать от него до подъезда оставалось метров пятнадцать, но мой локоть схватили, а потом и меня вовсе свернули и засунули машину, я кричала и вырывалась, умоляя спасти, но никого в округе не было. Вот дерьмо! Так и умру, одинокая и никому не нужная. Интересно, он хоть Юльке скажет, что я умерла? Или ей объявят, что я решила покинуть город и ни с кем не общаться. Только я оказалась освобожденной от цепких сильных рук, рванула выйти вон, но дверь не поддалась. Запер, сволочь, но я сдавать не собиралась. Долбилась в эту грёбаную дверь, стучала по стеклу, а этот психопат сидел рядом и выжидающе стучал пальцами по рулю. Скотина. Женоненавистник хренов! Даже сейчас, когда я его до ужаса, до дрожи, до потери пульса боюсь, умудряется меня выбесить своим снобизмом. Сидит себе спокойно.
— Успокоилась? — теперь хотелось накинуться на него так же, как это сделала минуту назад с его дверью. Только ему мне точно получится расцарапать лицо.
— Без боя не дамся, — ответила я, вытягивая руки вперёд, готовясь в любой момент, начать защищаться.
— Даже не сомневался, что будет иначе, — хохотнул он. Тонкий намёк на мою предсказуемость. Ну-ну, теперь посмотрим, кто кого в навозе живьём похоронит. Чёртовы мужики, с их чёртовыми мускулами! Если сильные, то значит им всё можно. Бесит! — Я прям слышу, как ты мысленно меня оскорбляешь. Каждое слово отражается на твоём лице. Смотришь, будто убить меня собралась, — издевается, сволочь. Конечно, я с торчащими в разные стороны волосами, помявшейся одежде, с размазавшейся косметикой на лице, на фоне этого красавца с обложки журнала, одетого по последней моде, выгляжу, как бомж. Он в том же пальто, что и автобусе, только оно распахнуто, под ним синяя рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами. А эти его вечно взъерошенные волосы «я только после секса» бесили ещё больше. Каждый элемент Игоря Полтавского меня выбешивал до ужаса. Хотелось разорвать его. Страх испарился. — Целую неделю у Юльки твой телефон выпрашивал. Ничего не прокатывало. Даже Вадик не мог уговорить её. Подруга у тебя настоящий партизан, — без тебя знаю, психопат грёбаный. Мы с Юльком друг за друга стеной, скалой. Хрен сдвинешь или прогнёшь. Выросли вместе. — Ладно удалось Вадику на твоего старосту надавить. Девка, как её там, Лиза, та ещё заноза. Целый ему устав РФ зачитала, пока он у неё твой телефон клянчил. В итоге в дело вступил я, — почему я его молча слушала? Да было интересно сначала, как он мой адрес вычислил, а потом как умудрился непоколебимого солдата Лизу сломать. — Пару комплиментов, моя фирменная улыбочка, и она как все расплылась и сдалась, — женоненавистник хренов! — Она мне не только номер твой дала, но и адрес и твоё расписание. Я решил заявиться без звонка, ты же сбежала бы точно.