Качнула сила ровность глубины.Так ты пришла, о, радость золотая,В мгновение рождения волны.
Из книги «Дар земле»
1921
Ночной дождь
Я слушал дождь. Он перепевом звучнымСтучал во тьме о крышу и балкон,И был всю ночь он духом неотлучнымС моей душой, не уходившей в сон.
Я вспоминал. Младенческие годы.Деревня, где родился я и рос.Мой старый сад. Речонки малой воды.В огнях цветов береговой откос.
Я вспоминал. То первое свиданье.Березовая роща. Ночь. Июнь.Она пришла. Но страсть была страданье.И страсть ушла, как отлетевший лунь.
Я вспоминал. Мой праздник сердца новый.Еще, еще – улыбки губ и глаз.С светловолосой, с нежной, с чернобровойВолна любви и звездный пересказ.
Я вспоминал невозвратимость счастья,К которому дороги больше нет.А дождь стучал – и в музыке ненастьяСлагал на крыше мерный менуэт.
Черкешенке
Я тебя сравнить хотел бы с нежной ивою плакучей,Что склоняет ветви к влаге, словно слыша звон созвучий.
Я тебя сравнить хотел бы с юным тополем, который,Весь смолистый, в легкой зыби к небесам уводит взоры.
Я тебя сравнить хотел бы, видя эту поступь, дева,С тонкой лилией, что стебель клонит вправо, клонит влево.
Я тебя сравнить хотел бы с той индусской баядерой,Что сейчас-сейчас запляшет, чувства меря звездной мерой.
Я тебя сравнить хотел бы… Но игра сравнений тленна,Ибо слишком очевидно: ты средь женщин несравненна.
Ворожба
Наклонилась, изогнулась, распахнулась и опятьВ прежнем лике неподвижна, вся – лилейных тайн печать.
Покачнулась и дохнула всею свежестью весны,Забелела благовонно ткань воздушной белизны.
Наклонилась, и, объята дрожью легкою, онаВся внимает, как ей звонко без конца поет струна.
Это кто же? Та, в ком нежность, с тем, кто хочет ей владеть?С кем вдвоем цвести желанно и заткать мгновенье в сеть?
Нет, другое. Это только в сладком млении своем,В вешнем вихре ветка вишни в перекличке со шмелем.
Ночная бабочка
Белая бабочка сказки полночнойС полным доверьем мне на руку села,Зыбятся усики дрожью урочной,Все в ней загадочно, четко и смело.
Я наклоняюсь, и вот мне не странноТайно беседовать с малым созданьем,Ей теплота человека желанна,Я упоен белокрылым свиданьем.
Осень
Вот они, мерзлые глыбы, Серого цвета земля.Трав перекручены сгибы, Холод их сжал, шевеля.
Бешено носится ветер. Дождь. За слезою слеза.Смотрит мне зябнущий сеттер С недоуменьем в глаза.
Кто же охотиться может, Если исчезла вся дичь?Холод кусает и гложет, Ветер заводит свой клич.
Будет он снежные тучи К белой забаве скликать.Тканью обрывно-линючей Смотрит унылая гать.
Неверности
Стало много красных яблок,И брусника весела.Жмется к ветке синий зяблик,Мыслит: где бы взять тепла?
Весь лесной багряный округНаряжается в пожар.В бледном небе долгий оклик,Журавлей летит базар.
Продают ли? Покупают?Русь Египту на промен.Скоро воздух будет спаян,В небе призрак белых стен.
Круг
Слышать ночное дыханьеБлизких уснувших людей,Чувствовать волн колыханье,Зыбь отошедших страстей, –
Видеть, как, вечно гадая,Сириус в небе горит,Видеть, как брызнет, спадая,В небе один хризолит, –
Знать, что безвестность от детстваБыстрый приснившийся путь,Вольно растратить наследство,Вольным и нищим уснуть.
Из книги «Марево»
1922
Прощание с древом
Я любил вознесенное сказками древо,На котором звенели всегда соловьи,А под древом раскинулось море посева,И шумели колосья, и пели ручьи.
Я любил переклички, от ветки до ветки,Легкокрылых, цветистых, играющих птиц.Были древние горы ему однолетки,И ровесницы – степи, и пряжа зарниц.
Я любил в этом древе тот говор вершинный,Что вещает пришествие близкой грозы,И шуршанье листвы перекатно-лавинной,И паденье заоблачной первой слезы.