И тут он вспомнил, почему сидел в парке на скамье. Вспомнил, о чём думал, тупо уставившись на прыгающих рядом птиц, выпрашивающих хлебные крошки.
И снова стало плохо, очень плохо. Всё внутри будто оборвалось, а сердце стало биться невпопад.
***
Снова парк. Снова скамья. Похоже, что та же самая. Неважно. Уже всё неважно.
Над птицами нависла чья-то тень. Кто-то встал рядом, а потом и сел на скамью.
Какого чёрта? Говорить ни с кем не хотелось, и Влад понял, что если незнакомец сейчас задаст какой-нибудь глупый вопрос, да хоть бы просто спросит время, он врежет ему по морде.
Но человек молчал. Но и сидел он не на таком расстоянии, чтобы можно было сказать, что он просто решил отдохнуть, проходя мимо и не найдя другого свободного места, тем более, напротив стояла совершенно пустая скамья.
— Знаешь, помнить свою смерть — не самое приятное ощущение, — произнёс, незнакомец. — Это как помнить, что когда ты попал в автокатастрофу, и тебе переломало все кости… только ещё хуже.
Влад не отвечал. Его взгляд безвольно с равнодушием наблюдал за голубями, которые ходили по тротуару перед ним. Очевидно, что они ожидали очередную подачку от него и вообще хоть от кого-нибудь, но Владу было всё равно на потребности пернатых. И кто ты вообще такой, что решил заговорить со мной?
— Это как кошмар, который всё время с тобой, и который никак не хочет, чтобы его забыли. Всё равно, что помнить, что произошло вчера, но чего никогда в реальности не было. Ужас небытия, точки, за которой для тебя ничего нет. Иногда мне кажется, что я схожу с ума, так как события того мира всё время возвращаются ко мне во снах и вообще всегда, как только мне покажется, что я о нём забываю. По-моему, человеческий мозг не в силах уместить в два раза больше воспоминаний, чем это предусмотрено природой.
— Ты кто? — наконец, выдавил из себя Влад.
— Извини, не представился. Меня зовут Глеб. Мы с тобой не знакомы, но ты знал моего командира, Алексея Плетнёва.
Будто током ударило. Влад решился взглянуть на собеседника.
— Что ты хочешь мне сказать? — произнёс Влад. — Что тебе было плохо, и что плохо сейчас? Знаешь, не удивил.
Глеб грустно улыбнулся.
— Да, наверное, это походило на то, как будто я жалуюсь на свою участь. Я, скажем так, всегда отличался характером от остальных ребят, еще с училища. Но нет, я не жалуюсь. Вообще, должен был прийти Павел, но он не смог по объективным причинам.
И что? Что это изменит? Какая разница, кто пришёл: Глеб, Александр, Павел или сам Николай Второй! К чёрту вас всех!
— Алексей тебе рассказывал, как мы очнулись в поезде? — продолжал новый знакомый. — В том, в котором ехал и ты тоже.
Влад не был настроен вести задушевные разговоры. Ему сейчас реально было не до того.
— Он много чего говорил, — ответил он, сжимая кулак. — И о многом умолчал.
— Это верно. Служба обязывала его молчать, — согласился собеседник. — Таковы правила, тут ничего не поделаешь.
— Так что тебе надо?
Глеб наклонился вперёд, поставив руки на колени. Голуби, напуганные неожиданным движением, вспорхнули, но тут же вернулись обратно.
— Боюсь, он не рассказал тебе главного. Того, как мы… охр@нели… когда увидели его живым.
— Что? — с сомнением спросил Влад.
Собеседник, сидевший рядом на скамейке, подумал и ответил:
— Он был мёртв. Он погиб, понимаешь. Я погиб в той, а он — в этой. Мы попали в засаду, отбились, но командира убили. Разорвало гранатой, которую он накрыл собой.
Влад уставился на незнакомца немигающим взглядом.
— А тут мы вдруг видим его живым и невредимым, — продолжал Глеб. — Целиком, чтоб его!
— Я не понимаю.
— Мы тоже не понимали. Пока он не привёл нас в чувство, пока не объяснил нам, насколько мог, что происходит. Пока мы ему не рассказали, почему так таращимся на него. Ведь, он не знал, что мёртв. Не здесь, а в той, другой реальности, в которой сейчас находимся мы с тобой. Потом он, правда, вспомнил. Память из другого мира настигла его как волна. Ты, наверное, тоже испытал нечто подобное, да? Ну вот, даже заикаться стал. Не сильно так, но заметно.
Глеб говорил, глядя прямо в землю, и одновременно куда-то вдаль.
— Но дело даже не в том, что мы поняли, что мы оказались не в то время и не в том месте. Мы помнили. Теперь ты знаешь, что это такое и можешь понять, о чём я говорю.
Да, Влад мог понять. Он ещё не до конца верил, но понять мог. Верить он не хотел. Но реальность была такой, какой была.