— Куда они запропастились? — волновался Комиссаров. — Ведь ехали все в одном направлении.
— В такой туман и с такой резиной, как на наших машинах, ехать опасно. Где-нибудь отстаиваются, — успокаивал его шофер нашего автобуса.
Подождав еще некоторое время, решили трогаться в путь. Первым — наш штабной автобус, за ним — ЗИС с продовольствием, замыкающей — полуторка с бойцами. Дорога становилась все хуже. Если на первых порах она еще имела хоть какое-то покрытие, то теперь исчезло и само полотно, сплошь изрезанное стекавшими с откосов дождевыми потоками. Ехали медленно и осторожно.
По какому-то необъяснимому случаю, который в обиходе называют законом подлости, в самом узком и опасном месте, где с одной стороны над дорогой нависала вертикальная стена, а с другой пугал невообразимой крутизны склон, у нашего автобуса закапризничал двигатель. Шофер буквально притер его к скале, уступая дорогу следующим автомобилям. Водитель машины с продовольствием, боясь задеть наш автобус, взял слишком много вправо и, уже объехав нас, вдруг забуксовал.
— Не газуй! — кричал ему наш водитель. — Под откос сверзишься!
— Ничего, выскочу! — самоуверенно ответил тот.
Однако машину начало заносить, и она медленно сползала к обрыву. Едва водитель успел выскочить из кабины, как грузовик пошел под откос. Метров десять он прыгал по камням, потом, повалившись на борт, закувыркался дальше, оставляя бочки и мешки с продовольствием. Наткнувшись на большой обломок скалы, он остался лежать на боку, с обломанными бортами, смятой кабиной и изуродованным радиатором. Водитель разбившейся машины, молча постояв несколько секунд на краю обрыва, вздохнул и уселся в кабину следующей машины. Обычно уравновешенный, майор Комиссаров не выдержал:
— Нашкодил — и в кусты, а продукты кому оставим? Ты знаешь, какая цена тому, что по твоей милости развалилось по откосу? Отправляйся вниз и собери все, вплоть до последнего сухаря. Не соберешь — под трибунал. Понял? — И, обращаясь ко всем нам, добавил: — Давайте, товарищи, поможем этому балбесу собрать продукты и что можно погрузим на вторую машину и в автобус. Не пропадать же такому добру.
Более часа мы собирали банки со свиной тушенкой и колбасой, пакеты с «геркулесом» и ржаными сухарями, мешки с крупой и прочив уцелевшие продукты. Пока мы лазали по откосу, а шофер исправлял мотор, прошло часа три. Но мы не теряли еще надежды до темноты выбраться из гор в Терскую долину. А там, по нашим расчетам, до Грозного оставалось не более 40–50 километров. Но расчеты не оправдались. Во-первых, не учли, что придется делать остановки ежечасно на десять-пятнадцать минут для охлаждения двигателей, натужно завывающих на крутых подъемах. Во-вторых, к вечеру начал вновь сгущаться туман, и вскоре свет фар едва просвечивал его на полтора-два метра. Автомобиль с комендантским взводом безнадежно отстал и затерялся. Мы медленно двигались в полном одиночестве и тишине. Ко всему прочему начало темнеть. В наступивших сумерках окружавшая нас белесая среда казалась даже липкой на ощупь. Ехать было практически невозможно. И все же мы ехали. Чтобы не свалиться в пропасть, пришлось мне встать на ступеньку автобуса и, держась за полуоткрытую дверцу, подсказывать шоферу, куда поворачивать руль, так как я видел хотя бы грань, отделявшую дорогу от откоса. А вскоре даже появился ограничительный дорожный парапет, выложенный насухо из плитняка. Видимо, здесь за дорогой кто-то ухаживал. Это говорило о близости населенного пункта. В одном месте мне показалось, что парапет повернул вправо.
— Право руля! — резко скомандовал я шоферу.
Тот крутанул баранку, и автобус, прыгая по камням, устремился под откос.
— Стой! — крикнул я водителю.
Тот резко затормозил, и я не удержался на подножке. Автобус стоял, уткнувшись радиатором в каменную ограду. За оградой послышался неистовый лай собаки. Мои товарищи повыскакивали из автобуса наружу.
— Кажется, приехали, — произнес кто-то насмешливо.
Майор Комиссаров участливо спросил, не разбился ли я, нужна ли мне какая помощь, и, видя, что со мной все более или менее благополучно, отошел. В это время за оградой показалось движущееся пятно света, послышался резкий гортанный голос, и исходивший лаем пес сразу умолк. Вскоре перед нами предстал старик в лохматой папахе и накинутом на плечи полушубке. В руке он держал фонарь.
— Прости, отец. Попали мы сюда нечаянно. Нельзя ли нам провести здесь ночь? — обратился Комиссаров к старику.
— Сам аллах ведет путников в горах, и он же делает их гостями избранного им горца, — сказал старик довольно чисто по-русски и, пригласив нас в дом, пошел вперед, светя перед собой фонарем. Мы последовали за ним. Хозяин привел нас в комнату, лишенную почти всякой мебели. Только вдоль стен тянулись невысокие, по широкие возвышения, на которых чуть ли не до потолка громоздились стопы подушек и ковров. Стульев в комнате не было, и мы расселись на этих возвышениях. Посредине комнаты прямо на полу горела керосиновая лампа. Два окна, расположенные в той же стене, что и входная дверь, завешаны маленькими ковриками. Поэтому мы и не видели снаружи света в доме.