Создались благоприятные условия для окончательного разгрома немецко-фашистских войск под Ленинградом. Определенная роль в этом деле отводилась и нашей бригаде. Таким образом, во второй половине июля 1943 года, в разгар ожесточенного сражения на Курской дуге, Ставка Верховного Главнокомандования приказала войскам Волховского и Ленинградского фронтов провести новую наступательную операцию, разгромить синявинско-мгинскую группировку противника и сковать в этом районе возможно больше его сил, не допуская переброски их на центральный участок советско-германского фронта.
В период проведения этой операции — с 22 июля по 24 августа — войска Волховского и Ленинградского фронтов, по оценке Ставки Верховного Главнокомандования, привлекли на себя значительные оперативные резервы противника, нанесли его войскам тяжелые потери. Войска фронтов обескровили до десяти пехотных дивизий врага, хотя задача по разгрому названной выше группировки противника и не была решена. Тем не менее наше наступление не позволило немцам перебросить силы из-под Ленинграда в район Курской дуги, что само по себе было уже весьма крупным успехом.
Бригада следовала к Ленинграду через Ярославль — Вологду — Волховстрой пятью эшелонами. В первом — штаб и один из батальонов. Недалеко от Ладожского озера остановились. Здесь начиналась новая железнодорожная ветка, построенная между Шлиссельбургом и участком Северной железной дороги в январе 1943 года.
Еще дымились развалины Шлиссельбурга, еще не затянуло льдом воронки от снарядов и бомб на Неве, а сюда уже прибывали воины-железнодорожники.
В короткий срок, всего за 18 дней, под непрерывными бомбежками и артиллерийским обстрелом они проложили железнодорожную линию Шлиссельбург — Поляна протяженностью 33 км и возвели железнодорожную переправу через Неву у Шлиссельбурга, представлявшую собой дугу в 1300 м.
Несмотря на то что противник с Синявинских высот просматривал и обстреливал один из участков вновь построенной железной дороги, по ней двинулись поезда с грузами для Ленинграда. Ее полотно проходило по самому берегу Ладожского озера, на расстоянии всего 10–12 километров от линии фронта. Поэтому в светлое время суток линия практически не действовала. Но под Ленинградом июль — это время белых ночей. Только между 12-ю ночи и двумя часами пополуночи небо сереет и наступает тот полумрак-полусвет, который с большой натяжкой можно назвать темным временем суток. Именно тогда и оживала железная дорога.
Наш состав прибыл на берег Ладожского озера в первом часу ночи. Поступила команда разгружаться. Работали все, включая офицеров и вольнонаемных: машинисток, поваров, врачей, медсестер и санитарок. Через полтора часа станция опустела и даже самые глазастые вражеские наблюдатели не заметили бы никаких следов только что прибывшей воинской части. В последующие ночи также благополучно разгрузились и остальные наши эшелоны, за исключением последнего, на котором находился переправочный парк. Железнодорожники почему-то поторопились и подали его под разгрузку еще засветло. Противник не замедлил открыть артиллерийский огонь. Машинист сумел уйти из-под обстрела, но один снаряд все же попал в концевую платформу и повредил несколько понтонов. Разгрузился этот эшелон несколько позднее, но уже без всяких происшествий.
Штаб бригады с подразделениями обслуживания и моторазведротой разместился в поселке Нижняя Назия, в котором чудом уцелело одно-единственное здание школы. После разгрузки последнего эшелона командир бригады собрал практически весь офицерский состав и объявил боевой приказ, полученный им в штабе Ленин- градскою фронта, согласно которому наша бригада должна была штурмовыми действиями обеспечить наступательную операцию войск 67-й армии по разгрому синявинско-мгинской группировки противника с захватом железнодорожных станций и поселков Синявино и Мга. Для проведения этой операции бригаду побатальонно раздали на усиление стрелковых дивизий. При этом штаб бригады, по существу, оказался не у дел, поскольку батальоны обязаны были выполнять волю командиров стрелковых соединений. Но, в конце концов, не это было главным. Если бы штурмовые батальоны действовали в составе дивизии единым кулаком, толку, на мой взгляд, от них было бы больше. К сожалению, в дивизиях продолжали дробить их на роты и взводы. Каждому стрелковому батальону придали по штурмовому взводу. Кончилось тем, что каждой стрелковой роте выделили по одному отделению. Иными словами, в намечаемой операции наша штурмовая инженерно-саперная бригада перестала существовать как единое оперативное соединение.