Выбрать главу

Мак-Ниш и Скромница нехотя вышли, а он продолжал:

– Видите ли, до начала совещания я постоял у сэра Генри Спрингбэка под дверью, я хотел… То есть, собственно, я приехал в Управление рано. И разыскивал столовую. Хотел выпить чашку кофе. Ну, вы сами знаете, Бейтс, это здание – настоящий лабиринт.

Рональд уныло кивнул. Его невыразимо угнетала привычка шефа подслушивать под дверью.

– Останавливаюсь я, значит, случайно в этом коридоре, хотел спросить у кого-нибудь, как оттуда выбраться, – оказалось, что я рядом с кабинетом сэра Генри… Этот старый дурак кудахтал, как истеричная наседка, и все было слышно: «Не могу, не могу – это же государственная измена», потом слышу еще кто-то (я не разобрал кто, он говорил чертовски тихо) отвечает… Знаете, что он сказал?

Рональд кротко покачал головой.

– Он сказал: «Ваше единственное спасение – никому об этом ни слова. Даже не упоминайте об этом курьере. Если вы проболтаетесь на заседании, все набросятся на вас». Вот так. Каково, Бейтс?

Рональд помолчал минуту и спросил:

– А что было потом?

– Чья-то идиотка секретарша вышла из соседнего кабинета, и мне пришлось спрятаться в шкафу со щетками и ведрами. Но они что-то затевают, это точно. Сэр Генри все заседание подпрыгивал и разевал рот, как издыхающая рыба, – и никто ни словом не обмолвился о курьере.

– Но…

– Бейтс, глава службы внутренней безопасности утаил информацию особой важности о вражеском шпионаже! Намеренно утаил от всего Объединенного совета контрразведки! И все, что вы, черт вас побери, можете сказать, – это «но»!

– Но…

– К черту, Бейтс, я вам сейчас сверну вашу дурацкую шею! – Хаббард-Джонс в ярости стукнул по столу кулаком.

Воцарилась долгая и напряженная тишина. Рональд ждал, затаив дыхание. Но, как ни странно, Хаббард-Джонс вдруг совершенно спокойно сказал:

– Слушайте внимательно, Бейтс, как раз такой возможности я и дожидался. Мне надо подсидеть старого Генри, значит, нужно разузнать, что именно он утаил… Итак, беритесь за это дело, дружище!

На Рональда надвигалось багровое лягушачье лицо с выпученными глазами.

– Бейтс, это приказ!

Совесть подсказывала Рональду, что нужно возмутиться. Но он свято верил в дисциплину, и неповиновение было для него столь же омерзительно, как джин для трезвенника. А кроме того, он попросту боялся своего шефа, когда тот входил в раж. Он с тяжелым сердцем снял трубку и набрал номер Управления внутренней безопасности.

– Не поиграть ли нам завтра после работы в гольф? – спросил он, когда его соединили.

Он говорил неестественно веселым голосом, хотя лицо у него было виноватое – и немудрено, ведь этот бывший бойскаут принимал теперь участие в купле-продаже государственных секретов.

– В гольф? Вообще-то я сейчас очень занят садом. У меня куча дел – надо пересадить пятьдесят кустов, – услышал Рональд в ответ.

– Да бросьте, вы проведете время в двадцать раз приятнее. Встретимся завтра, а?

Код был несложен. «Гольф» означал СЕМУВБ, «Сводку ежедневных мероприятий Управления внутренней безопасности», особую книгу с подробным отчетом о каждом действии в системе британской контрразведки, «пятьдесят кустов» – цену в фунтах за то, чтобы эту книгу просмотреть. Бодрое встречное предложение Рональда – двадцать фунтов было с презрением отвергнуто, собеседники долго торговались хитроумно подбирая фразы, и, наконец, сошлись на сорока пяти фунтах.

– Ну как? – осведомился Хаббард-Джонс, когда Рональд в изнеможении положил трубку.

– Я получу ее завтра вечером, значит, в субботу и воскресенье я смогу над ней поработать.

– Ладно, – сказал Хаббард-Джонс, даже не поблагодарив подчиненного за подобную самоотверженность.

Рональд задумался – единственное утешение было в том, что заключая столь позорную сделку, он все-таки сумел сберечь пять фунтов государственных денег.

2.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ТАЙНЫ.

Антони де Вир Бакстер Лавлейс, член клубов Уайта Брукса и Будла [7], дважды упомянутый в журнале «Закройщик и портной» в числе десяти самых элегантных мужчин Великобритании, отложил «Файнэншл тайме» и собрался идти обедать. Щегольская внешность этого невысокого, стройного человека странно не вязалась с обстановкой в запущенном здании на Уайтхолле [8], где под вывеской одного из отделов министерства сельского и рыбного хозяйства скрывалось Управление внутренней безопасности. Лавлейсу было тридцать два года, он двигался изящно, как женщина, отличался аристократической внешностью, вкрадчивыми манерами и непомерным самодовольством.

В длинном коридоре, куда выходила дверь его кабинета, не было ни души, только вдалеке у лифта виднелась изможденная фигура, слегка напоминавшая одну из злых карикатур на Невиля Чемберлена [9] в дни Мюнхена. Это был сэр Генри Спрингбэк. Бедняга сэр Генри! Шесть лет службы в системе британской безопасности, превратили его из способного и дельного администратора в жалкого и беспомощного неврастеника.

Прошел всего лишь год, как Бакстера Лавлейса назначили на пост Главного офицера связи объединенной контрразведки, пост, созданный со специальной целью – глава службы внутренней безопасности явно терял способность здраво мыслить и нуждался в прочной опоре. Сейчас, подкрадываясь к понурому сэру Генри, Лавлейс испытывал законную гордость. Многие отделы контрразведки похвалялись тем, что они довели сэра Генри до нервного тика, агентство «Б» ставило себе в заслугу, что у их шефа постоянно трясутся руки. Но Бакстер Лавлейс превзошел их всех. По его вине сэр Генри страдал тяжелой нервной экземой. Она покрывала коростой его бледное и унылое лицо.

– Ой! – взвизгнул сэр Генри, когда ему на плечо опустилась затянутая в безукоризненную перчатку рука. Он испуганно отпрянул назад и, безмолвно открывая и закрывая рот, в ужасе воззрился на своего первого заместителя.

– Что у вас за привычка, Лавлейс, подкрадываться сзади! – вымолвил он наконец.

– Нечистая совесть?

Сэр Генри тихо застонал.

– Зачем вы меня на это толкнули? Это – сокрытие информации, должностное преступление…

– Я вас ни на что не толкал. Вы занимаете ответственный пост, от вас ждут самостоятельных решений.

– Но если узнает министр внутренних дел или эти ужасные типы из отдела борьбы со шпионажем…

Перед ними остановился лифт, и сэр Генри Фаулер Спрингбэк, королевский советник, кавалер ордена Британской империи, вошел в кабину, сопровождаемый своим злокозненным заместителем. В лифте уже находился один пассажир – маленький старичок с добрым лицом. При виде сэра Генри его слезящиеся глаза засияли собачьей преданностью.

– А, это вы, Кроум. – Сэр Генри заметно повеселел. – Лавлейс, вы ведь знаете, Кроума?

– Конечно, кто же его не знает?

Действительно, весь штат Управления внутренней безопасности знал и любил старика Кроума, старшего клерка центрального сектора документации. Он бродил по всему зданию, шаркая ногами, и благодушно улыбался, и где бы ни появился этот согбенный, тощий старичок в поношенном черном костюме, пахнущем чернилами, и сверкающих белизной воротничке и манжетах, везде ему были рады.

– Это чиновник старой школы, – говорили о нем. – Теперь таких не бывает.

Сэр Генри обожал Кроума.

– Как вы себя чувствуете, Кроум? – заботливо спросил он.

– В моем возрасте жаловаться не приходится, сэр. Подумываю об уходе на пенсию. Уже недолго осталось… Что с вами, сэр? – обеспокоился старик, увидев, что сэр Генри переменился в лице.

Откуда было Кроуму знать, что за последнее время сэра Генри терзали странные суеверия – он выдумывал свои собственные приметы. Если он замечал на улице монахиню или беременную женщину, то сидел, скрестив указательный и средний пальцы, пока машина не минует три светофора. Вид катафалка на много дней погружал его в уныние. Но старик Кроум был для него связан с самой опасной приметой. Сэр Генри убедил себя, что умрет в тот день, когда старик Кроум уйдет на пенсию.

вернуться

[7] Лондонские фешенебельные клубы.

вернуться

[8] Улица в Лондоне, где расположены правительственные учреждения.

вернуться

[9] Английский премьер-министр, участвовавший в подписании мюнхенского соглашения с Гитлером (1938 г.).