– Проклятие. Бейтс пришелся бы сейчас весьма кстати, его пример помог бы нам поднять моральное состояние службы внутренней безопасности. Последнее время там в этом отношении неблагополучно.
– Тогда, – предложил «Q», – надо найти кого-нибудь еще. Введем в рассказ нового героя.
– А представьте себе на минуту, что эта дубина Солт вернулся бы в Лондон раньше Бейтса? И помчался докладывать Лавлейсу, то, что выведал у Бейтса в Афинах? Правда, Бейтс в разговоре с Солтом умышленно исказил истину, обвинив во всем меня. Но все равно Лавлейс был бы предупрежден – и чем бы это могло кончиться?
Присутствующие взволнованно загудели:
– Мы бы, наверное, так никогда и не узнали…
– Лавлейсу все сошло бы с рук.
– Он остался бы среди нас…
– Предатель во главе службы безопасности…
– Нам чертовски повезло…
– Кстати, а кто именно помешал Солту вернуться в Лондон?
– Понятия не имею…
– А это не Джонс или как его там? Который…
– Конечно же! Хаббард-Джонс. Он давно подозревал Солта.
– Правильно, он тогда устроил налет.
– Хаббард-Джонс! Хаббард-Джонс!
Скоро все вокруг твердили эту фамилию, словно спасительное волшебное слово.
Заседание подошло к концу.
– Жаль, что это паренек нас подвел, – посетовал министр обороны. – Он мог бы нам сослужить неплохую службу.
Присутствующие единодушно согласились.
– Никуда не денется, – сказал бригадир. – Я эту породу знаю. Вернется как миленький. Что в старину говорили иезуиты? Дайте мне агента, когда ему двадцать, – и он мой навсегда.
И вот Рональд ковыляет вверх по лестнице. Он на Кенгуру-Вэлли, у себя дома – здесь, в убогой комнатенке, его единственное прибежище. Заседание на Даунинг-стрит, однако, не идет у него из головы. Зачем бригадиру понадобилось делать из Рональда героя? Приписывать ему все заслуги – будто он один разгадал тайну «Девяти муз», будто он бесстрашно, рискуя жизнью, вынудил Лавлейса сознаться в своих преступлениях? Зачем? Зачем? Старый негодяй, безусловно, замешан в этом деле. Быть может, соображал Рональд, Радкинс действовал из патриотических побуждений (хотя его патриотизм и оборачивался всем во вред), надеясь пустить свою долю доходов на расширение организации контрразведчиков-любителей? А Лавлейс искал только личной выгоды… Мысли у Рональда путались от боли и усталости. И вообще, какое ему до всего этого дело?
Он закрыл за собой дверь, опустился в единственное свое неудобное кресло и горестно вздохнул. Послышался шорох, Рональд поднял взгляд и увидел белокурую голову и синие глаза, любовно смотревшие на него.
– Привет, Скромница, то есть Киска, – сказал он. Его теперь уже ничто не удивляло.
– Зовите меня Джина, – попросила девушка. – О мистер Бейтс, Рональд… Ронни! Я люблю вас! – И она разразилась слезами, а вслед за нею и Рональд.
– Что с тобой сделали! – плакала Джина, глядя в его изуродованное лицо.
– Да, мне пришлось тяжко, – признался Рональд.
Крепко обняв его, она попросила:
– Давай уедем. Развяжись с этими подлецами. Обещай мне.
– Обещаю, – поклялся Рональд. – Не беспокойся. Я к ним ни за что не вернусь! Никогда.
– Послушай, любимый, умерла моя тетя и оставила мне маленькую зеленую лавку на окраине. Над лавкой квартира. Давай поселимся там и забудем их – всю эту подлую банду.
– Давай! – радостно подхватил Рональд. – И забудем. Больше мне ничего не надо. Забыть о них навсегда.
7.
БУДУЩЕЕ ТАЙНОГО АГЕНТА.
В лондонском аэропорту приземлился сверхзвуковой трансантлантический авиалайнер. На площадке для встречающихся стояли два тайных агента. Один из них наблюдал в модный бинокль за приземлившимся самолетом. К самолету подкатили трап, открылась дверца, появилась старшая стюардесса. Она достала белый кружевной платок и вытерла им левую руку.
– Это значит, – пояснил агент с биноклем, – что тот тип, за которым наши охотятся, выйдет вместе с пассажирами.
– Понятно, – отвечал его коллега, младший по должности, хоть и старший по возрасту. В нем с трудом можно было узнать Рональда Бейтса.
Рональд украдкой поднес ко рту ручные часы (крошечный радиоаппарат) и передал сообщение. За несколько лет он сильно изменился. Он потолстел, облысел. Это был пожилой человек, и трогательно ребяческого в нем ничего не осталось. Искусственные зубы (подарок благодарной нации за выдающиеся заслуги) были плохо вставлены и громко лязгали, когда он говорил.
Через полчаса агентам объявили по радио, что операция закончена. Наши благополучно прикончили того типа, за которым охотились.
– Прекрасно! Теперь можно и по домам, – сказал Рональду начальник. – До скорой встречи!
На вокзале Виктория Рональд купил газету и сел в пригородный поезд. По дороге он вызубрил подробности футбольного матча на кубок страны, который состоялся в этот день в Хайбери.
Со станции пришлось ехать на автобусе, а потом долго идти пешком. Но вот Рональд дома, в ненавистной лавчонке, насквозь пропахшей гнилой картошкой.
– Это ты, Рон?
– Да, дорогая.
– Раковина опять засорилась.
– Сейчас прочищу.
Он снимает макинтош и неохотно бредет на кухню, где его ожидают супруга и дети.
Джина уже не та, что в первые дни их семейной идиллии. Лицо у нее всегда недовольное, она растолстела и оплыла. Рональд тихонько отстраняет двух детей, хватающих его за брюки, и нагибается к третьему, который на высоком креслице сидит за столом. Он хочет поцеловать младенца, но тот шлепает ему по лицу куском хлеба с вареньем. Рональд вздыхает. Сверху в потолок стучат палкой, и доносится плаксивый голос старика отчима: «Джина! Кто там пришел? Я знаю, это полиция. Они меня заберут, не пускай их…»
Джина оборачивается к Рональду:
– Я не могу больше его выносить. Ему место в сумасшедшем доме. – Она в сердцах швыряет на стол рядом с тарелкой Рональда несколько мокрых пеленок. – Мне не под силу везти этот воз, все у меня на шее – этот старый дурак, ребятишки, лавка. А ты только и знаешь бегать весь день по стадионам…
Позднее, когда, уложив своих отпрысков спать, Рональд и Джина коротают вечер у телевизора, она говорит неожиданно:
– А знаешь, все-таки это странно.
– Что странно? – спрашивает Рональд.
– Не думала, что ты можешь так увлечься футболом.
– Сегодня была очень интересная игра, – и Рональд принимается бойко излагать газетный отчет о футбольном матче.
Он оглядывает неприбранную комнату, бросает украдкой взгляд на Джину, толстую, раздражительную, и вспоминает шумный лондонский аэропорт, радостное волнение, с которым он настраивает часы-аппарат…
«Я ничего не могу с собой поделать, – думает он. – Я одержимый, одержимый…»
Его охватил панический страх: а что, если жена узнает?
«Господи, только бы она не догадалась! Только бы не узнала… Только не это…»
ЭПИЛОГ.
Министр внутренних дел
Премьер-министру
Как вы справедливо заметили, возникла настоятельная необходимость назначить «новую метлу» на пост главы Управления внутренней безопасности.
После консультации с руководством я считаю возможным предложить только одну кандидатуру на этот жизненно важный участок.
С точки зрения интересов нации, а также из соображений репрезентативного характера самой достойной кандидатурой является Юстас Хаббард-Джонс, чьи блистательные успехи на поприще внутренней безопасности Вам хорошо известны.
Премьер-министр
Министру внутренних дел
Касательно вашей памятной записки: горячо одобряю. Прошу передать мои личные поздравления новому главе Службы внутренней безопасности: