Переход в нужный нам с отцом мир произошел сразу, без прохождения цепочки так называемых «миров подшага», случайных промежуточных миров, соответствующих каким-то отдельным заданным путешествующим властелином параметрам. Я, таким образом, одним единственным переходом, только к себе, обратно, в родной мир, могу вернуться. Впрочем, для отца же именно этот мир, Динерия, по его словам, как раз и является родным.
Словно подслушав мои мысли, отец указал пальцем на возвышающуюся перед нами высоченную каменную стелу.
— Постарайся запечатлеть ее в своем восприятии. Это якорь Динерии. Другой такой стелы совершенно точно нет ни в одном из существующих миров.
— Так вот он какой, якорь мира, — пробормотал я и с резко усилившимся интересом принялся вглядываться в уникальное архитектурное сооружение. Раньше я о якорях только читал. Даже просто картинок ни одного не видел. Родители же в один голос обзывали подобные миры с якорями проходными дворами и уверяли, что это совсем уж неподходящее место для прогулок молодых властелинов.
А теперь совсем чуточку теории.
Переход в иной мир властелин совершает, исключительно руководствуясь той картинкой, которую он смог представить в своем сознании. Скажем, представил кто-нибудь из властелинов себе водопад Виктории: реально величественнейшее зрелище, представляющее из себя огромную стену рушащейся с грохотом в пропасть воды, окутанной густыми клубами водяного пара. И… или вообще никуда не пришел, поскольку не смог выбрать из бесчисленных откликов миров, имеющих в себе подобное чудо природы, или пришел в какой-то произвольный мир, но совершенно не тот, куда ему реально хотелось попасть.
Чуточку получше дела обстоят с явлениями рукотворными: та же статуя Свободы на одноименном островке, что примерно в трех километрах к юго-западу от острова Манхэттен, будет почти с гарантией присутствовать только в одной, относительно небольшой цепочке миров, где в войне Севера и Юга победили сторонники отмены рабства. Ага, выбравшему подобный ориентир путешественнику-властелину нужно будет выбирать нужный ему мир из примерно всего-то пары сотен довольно на него похожих.
И уж совсем замечательно получится у того же властелина с переходом в мир, обитатели которого озаботились созданием сооружения уникального во вселенских масштабах. Впрочем, несмотря на кажущуюся сложность подобного начинания, оно очень даже возможно. Дело в том, что сами властелины, с их способностью путешествовать между мирами — тоже своего рода вселенские уникумы, не имеющие в параллельных мирах полноценных аналогов. Так что для сооружения якоря мира всего-то нужно побудить достаточное для этого деяния число властелинов заняться данным достаточно долгим и кропотливым делом. Надеюсь, всем понятно, что результатом целенаправленных трудов реально уникальных разумных может быть только уникальное, не имеющее аналогов сооружение?
— Ну, что, надеюсь, запомнил? — Вопросил меня отец, который вместе с парой прихваченных с собой телохранителей все эти последние полчаса только и делал, что молча сопровождал меня в моих кружениях вокруг данного внушительного каменного столба.
— Кажется… да, запомнил.
— Проверим, — кивнул мой родитель и, скомандовав телохранителям, — ждите нас здесь, — увлек меня за собой в какой-то совершенно неизвестный мне мир. Кстати, резко отличающийся от буквально всего, ранее мной увиденного. Угу, фиолетовой листвы на деревьях при реально голубой, цвета земного безоблачного неба, траве я еще точно не наблюдал ни разу. Кстати, само небо было окрашено в цвет изумрудно-зеленой листвы. Ага, в точности с цветастыми выражениями каких-нибудь древних арабов, небо и земля в здешнем мире полностью поменялись местами.
— Мне тоже, когда я сюда в первый раз сюда попал, этот вид сильно дал по мозгам, — донесся до меня, словно из глубины голос отца. — Это я тебе решил показать еще один вид мирового якоря. Точнее, весь этот необитаемый мир и является этаким очень необычным якорем. Во всей остальной вселенной ничего подобного близко нет. И что характерно, вспоминаешь просто фиолетовую листву на деревьях, а переносишься строго на этот вот каменный блин.