— Да ты уж руби прямо. Ей-богу, ничего не знаю… И овцы ни одной не скрыл, не только нетелки, это врут все.
— О нетелке после, а ты вот слушай.
Старик со вздохом сел на лавку. Испуганная Улита, открывши рот, стояла у печки.
Когда Алеха прочитал бумагу, Игнат почесал голову, посмотрел на приятелей и сказал:
— Ей-богу, ребята, ничего не понимаю, вот хоть убей.
— Мы, признаться, и сами-то не совсем поняли, — ответил Алеха, — а только видно, что пахнет тут не шуткой.
— Что говорить, такими делами не шутят, — проговорил старик и, склонив голову, тихо спросил: — Меня, однако, никуда не увезут?
— Особенно-то бояться нечего, — ответил Алеха, — тут в бумаге вот в конце примечание есть: ежели гражданин Медведев добровольно согласится отдать местной власти эти контрреволюционные книги или сам их сожжет в печке, то такая политика будет верна и ничего ему за это не будет.
— На-ко! — воскликнул обрадованно Игнат. — Да разве я против? Да гори они, леший с ними-то!
Открыв шкаф, он начал выбрасывать книги в печку.
— Пускай горят, — весело приговаривал он. — Только как же, ребята, без книг-то, чего читать-то будем?
— Никола поедет в исполком, напишу Андрею Ивановичу — пришлет.
— А пришлет, так и ладно, — сказал Игнат и, бросив в огонь последнюю книжку, сел на лавку курить.
Собравшиеся вечером мужики, узнав, что ни одной книжки не осталось, долго ворчали: чтение для них было уже чем-то вроде запоя. Успокоились только после того, как Федька объяснил, что из волости пришлют новых книг. Никола Конь, когда ему предложили съездить в вик, важно сказал:
— Не могли лучше делегата выбрать?
Однако в волость он отправился на следующий же день, чуть свет. Весть о том, что он привез с собой целый сверток книг, облетела всю деревню, и мужики собрались к Игнату раньше обыкновенного.
Никола, как назло, долго не шел. Решили послать за ним Кольку Игнатова.
— Ну что? — спрашивали мужики, когда Колька вернулся обратно.
— Жрет.
— Эка прорва.
Через некоторое время Колька сбегал еще раз и сообщил:
— Сел к столу, курит. Говорит, подождут — душа не выйдет.
— Вот дьявол гнилоногий! Унести бы, ребята, посылку — пускай сидит.
— Ну его к лешему! Зря время теряем, — сердито сказал Шарганчик.
И еще раз послали Кольку. Вернувшись, он сказал:
— Одевается.
Тогда пошел сам Федька.
Никола стоял под полатями и разговаривал с сыном Толькой. Рукой он придерживал большой узел.
— Прохвост! — крикнул Федька, вбегая в избу.
— Не торопись, владыко! — спокойно ответил Никола.
Он подошел к кадке и припал к ковшу с водой. Неторопливо относил ковш в сторону, вычищал языком крошки в зубах и опять пил.
— Тьфу! Я вот возьму скамью да скамьей-то тебя по макушке.
— Руки коротки, — спокойно ответил Никола, дотянулся к полке с пирогами и, отломив большой кусок яшника[7], положил его в карман.
Федька схватил его в охапку и вытолкнул за дверь.
— Идут! — возбужденно крикнул Шарганчик, заслышав шаги в сенях.
Вошел Федька.
— Веду, дьявола…
— Где ведешь?
Федька оглянулся, за ним никого не было. Тогда встали Шарганчик и Мишка Зайцев. Никола исчез.
— Ей-богу, ребята, за мной шел! — оправдывался Федька.
— Не поблазнило ли тебе, плешивый?
— Никола! — позвал Зайцев.
— Чего надо-то? — спокойно отозвался из-за угла Конь.
— Сволочь! — сердито крикнул Шарганчик.
Никола неторопливо пошел вперед. Приказал открыть перед собой дверь в избу. Сердитый рев десятка голосов встретил его. Однако довольные тем, что Никола положил на стол большой узел, все стихли.
— По местам! — властно крикнул Никола.
Он достал из кармана бумажку и поднял свой бурый указательный палец кверху. Мужики почтительно расселись по местам.
Председателю дер. Красный Стан. Центральная изба-читальня присылает вам книг по сельскому хозяйству и других. Выберите человека, который бы следил за исправностью книг.
— Славно! — сказал Игнат. — Хорош подарок, ереха-воха. Вот красностанцам честь какая.
Никола развязал серый женин платок, схватил верхнюю в яркой обложке книгу. Долго держал ее перед мужиками, ничего не говоря.
— Книжки-то книжками, — начал Игнат, — только что вот в этих книжках написано?
Никола, отстраняя любопытных, медленно начал перечитывать заглавия, и беспокойство Игната улеглось. Федька, посмеиваясь, сидел в стороне.