Горит на солнышке красная рубаха деда, борода будто серебряная. Звенят, играют на солнышке косы, и опять разливается по лесу голос дедушки:
— А Ваську мне жалко, — говорит отец. — Хорошо, кабы он снова к нам пришел…
17
Чем-то брызнуло на Ваську, что-то прошумело в ушах, и исчезли и дедушка, и отец с матерью. С трудом открыл Васька глаза, повернул голову: над ним нависла большая страшная лошадиная морда, опускалась, тыкала парня в плечо.
— Эка лешова погодка, — слышит Васька чей-то незнакомый голос, и кто-то широкий, весь обындевевший, с сосульками на бороде, звонко хлопая рукавицами, идет к Ваське.
— Славно! А ты чего тут делаешь?
Узнал Васька на этот раз по голосу Колькина отца Игната. Хотел сказать, что идет он к дедушке — да ничего не вышло, не двигаются у него губы.
— Славно, — говорит опять Игнат, — ну находка!
И не успел Васька опомниться, как схватил его старик за руки, начал вертеть и трясти. Не может понять Васька, что с ним делают. А старик все вертит его, все мнет.
— Ой… будет, — выговорил наконец парень, — мне больно.
— А вот так и надо, так и надо… Не ходи, шельмец, один в такую погоду.
— Отпусти, дедушка, меня еще тятька будет драть, как узнает.
Перестал Игнат трясти его. Подтащил, как котенка, к своим саням, бросил на сено, скинул свои большие шубные рукавицы, почерпнул рукой снегу.
— Ты чего со мной хочешь делать? — спросил испуганно Васька, но так тихо, что старик совсем не слышал.
— Я тебе покажу, как одному ходить!
«Ну, теперь совсем заморозит», — подумал Васька, закрыв глаза, и сразу же почувствовал, что Игнат начал тереть лицо его снегом.
— Ой! — вскрикнул Васька. — Я тятьке нажалуюсь.
— А, ожил! — смеясь, ответил Игнат. — Я тебе, шельмецу, задам жару.
«Гибель, — думает Васька, — умру, так передай своему Кольке книгу «Серая уточка», она у нас на полавочнике лежит».
— А корочку он сам оторвал! — крикнул он изо всех сил.
— Ладно, лежи, лежи…
Горит Васькино лицо, горят руки, и не удержался парень, завыл. Не стал больше старик потешаться над ним, скинул с себя тулуп, завернул в него Ваську, как куклу, одну щелку для глаз оставил.
«Видно, боится, чтобы не убежал, — думает Васька. — А разве тут убежишь — на эдакой погоде и ноги-то не идут».
Дернулись сани, завизжали полозья.
— Жив? — кричит старик и ударяет тяжелой рукавицей по тулупу.
— Жив, — отвечает Васька. — Ты куда меня везешь-то?
Старик молчит. Может, и слышит, да притворяется.
Плывут перед Васькой елки, страшно качаются над дорогой их мохнатые лапы. Шумит в лесу, как летом в запруде.
— Ты куда шел? — спрашивает Игнат.
— На свадьбу, к дедушке.
— Куда?
— На свадьбу.
— Хм… Вот што.
Погода начинает стихать. Видно Ваське, как по край дороги[8] прыгают снежные зайцы, гоняются друг за другом, но уже перестают качаться елки. Хорошо Ваське! Шевелит он в валенках пальцами, дрыгает ногами, путаясь в длинной шерсти тулупа. Видно, больше ничего не станет с ним делать старик. Передвигаются с боку на бок сани, качает Ваську, клонит ко сну…
— Что делаешь, шельмец! — кричит кто-то и хватает Ваську за руку.
Васька открывает глаза. Перед ним веселое, все в сосульках лицо Игната.
— Жив?
— Жив, — отвечает Васька.
— Ну, жив, так вылезай… А вот мне без тулупа-то досталось.
Только тут увидел Васька знакомую дедову избу с резными наличниками, с коньком на крыше, в которого он прошлое лето попадал камнями. Из избы доносились переборы гармошки, топот, песни.
Вылезти он так и не успел. Хлопнули ворота, и, весь красный, веселый, в новой рубахе и хороших блестящих сапогах, вышел на улицу дедушка. За ним мать, — и кажется парню, что она не рада его приезду. Лицо у нее какое-то испуганное, и как будто плачет она. «Ругать станет», — думает Васька и кричит:
— Мама, а ты не сердись!
Подошла мать, улыбнулась, поцеловала его, повела в избу.
Давно Васька не видал такого шума, такого веселья и столько людей!
В передней половине избы у стола, заставленного посудой, черномазый молодой парень, форсисто одетый, плясал на пару с теткой Зиной — ловко выколачивал ногами, быстро, козырем носился по кругу. Краснощекая грудастая Зина, ловко и плавно семеня ногами, помахивала белым платком, еле поспевала за ним.