Костя вздохнул всей грудью и потянулся так, что захрустело в суставах. Смерть как одолевала сонная одурь. Разве выспишься за такую короткую ночь? Весь вечер он просидел у Саши Ревякина, поджидая, когда тот напишет листовку, чтобы захватить ее с собой. Домой вернулся поздно — шел кружным путем, минуя станцию, а потом еще дважды переписал листовку для ребят. Всего-то и поспал каких-нибудь четыре часа.
Чтобы стряхнуть сонливость и размяться, он соскочил с крыльца и побежал тропой через уличные развалины, не останавливаясь, проскочил всю слободку и только у стадиона, тяжело дыша, перешел на шаг.
Тропа вывела к Лагерной балке. Здесь, на крутом восточном склоне Четвертого бастиона, приютились две улочки. Нижняя Чапаевская вытянулась под самой стеной Исторического бульвара, а под ней, ступенью ниже, Лагерная.
Подъездов к ним нет, как нет и уличных дорог. Только узенькие тропки боязливо жмутся к хатам и дворовым заборчикам.
Но обитатели этих мест любили свои горные улочки, где было много воздуха, много света, знойного солнца, где открывалась взору широкая долина со станционными путями и постройками, с крутобокой Зеленой горкой напротив и степными волнистыми далями, убегавшими к Сапун-горе. С этих улиц рукой подать до пристаней, до станции, недалеко и до портовых мастерских.
Теперь эти улицы лежали в развалинах. Над ними огненным смерчем пронеслась война. Чудом уцелело лишь несколько обшарпанных, закопченных пожарами домишек. Углы их залатаны свежей бутовой кладкой, крыши дырявы, стены иссечены, исцарапаны осколками и пулями. Идя крутыми тропами, приходится перебираться через гряды камней и пожарища, цепляться за обломки стен, подтягиваться на руках.
Одно хорошо: улицы эти не привлекали фашистских солдат и офицеров. Даже при чудовищном недостатке жилья в разрушенном Севастополе они избегали становиться тут на постой.
Именно здесь, на отшибе, в доме старого грузчика Николая Андреевича Михеева, находилась конспиративная квартира, куда спешил сейчас Костя Белоконь.
Подойдя к крайней хате, он постучал три раза в калитку.
— Сейчас! — отозвался со двора ломкий неокрепший тенорок.
Калитку открыл Коля. Он с тринадцатилетним братом Шуриком ночевал тут же, во дворе. Кровати их стояли под густым зеленым навесом виноградных лоз. Желтолицый, худой и длинный, с выпиравшими ключицами и ребрами, Коля казался больным.
«Совсем изголодался парень, скоро пухнуть начнет», — подумал Костя, переступая порог.
— И чего это ты примчался в такую рань? — узкое остроносое лицо Коли было заспанно и насупленно.
— Сам бы не пришел — Саша прислал.
— Саша? — Коля оглянулся и, увидев, что Шурик, высунув голову из-под одеяла, поглядывает на них, добавил: — Заходи в хату.
В хате никого не было. Отец работал в ночной смене на пристани, мать возилась в деревянной пристройке, служившей летом кухней. Коля плотно закрыл окно.
— Что Саша? Небось опять листовку прислал переписывать?
— Угадал. И листовку и еще кое-что, — Костя вытащил из кармана синего нанкового пиджака бумажки. — Это Саша достал мне, тебе и Сане через знакомую регистраторшу с биржи. Нам ведь самим не показаться на бирже. Зацапают.
— Что он достал?
— Направление. Завтра пойдем наниматься на пристань, а Саня — на станцию.
— Мы? Наниматься?
— Известно, мы. А кто же, Пушкин? Вместе с твоим батей будем ворочать грузы.
Коля взял из рук товарища бумажку, прочел ее.
— Постой, как же так? Мы, комсомольцы, и вдруг пойдем внаймы к фашистам?
— А вот так и пойдем. Нам дано задание следить за морским транспортом и докладывать, какие прибывают грузы. А Саньке Калганову — когда и что отправляют на фронт поездами.
Коля удивленно уставился на товарища.
— Сколько месяцев прятались, а теперь попремся: «Пожалуйста, возьмите нас, с голоду подыхаем». А они злорадствовать будут: дескать, сломили нас. Ты хочешь, чтобы я приспосабливался, как те, что пошли в полицаи?
— Если надо… если скажут идти в полицаи, то и в полицаи пойдешь!
— А я вот не хочу! Не хочу, и все!
— Ну и чудак же ты! Никогда сразу ничего не поймешь. Тебе нужно разжевать и в рот положить.
— Чего злишься? Шибко умный стал! — буркнул Коля. — Ты связной, целыми днями сидишь у Саши, все знаешь, вот и объясни: зачем нам наниматься к фашистам? Вот я, к примеру. Мне и так известно, какие грузы доставляет транспорт. Я с берега вижу. И через отца что надо узнаю и доложу.