- Вы же были пионером? - спросил облегчённо Димка.
- Я был плохим пионером, - покачал головой Верещагин. - Вернее… никаким.
- Ну… пусть, - Димка шагнул вперёд, протягивая галстук на вытянутых руках. - Вот… пожалуйста.
Надсотник закашлялся, встал, провёл рукой во коротко стриженым седым волосам. Подтянулся. Взял галстук. Димка, не сводя с мужчины глаз, вжикнул молнией ветровки, повыше раскатал горло тонкой водолазки цвета хаки.
- Я что-то должен сказать, да? - спросил он. - Там же была… какая-то клятва?
- Была, - кивнул Верещагин. - Но я её не помню, Дим. Мы все давно забыли свои клятвы… Я не знаю слов…
- Пусть… - шепнул Димка. Глаза его стали упрямыми. - Тогда вы… вы просто придумайте, что мне сказать. Чтобы была клятва. Вы ведь можете. Вы до войны книги писали. Я узнал…
- Хорошо, - и надсотник вдруг вырос и построжал. - Я придумаю клятву. Повторяй за мной. Я, Дмитрий Медведев…
- Я, Дмитрий Медведев… - отозвался мальчишка, вытянувшись с прижатыми к бёдрам кулаками.
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …вступая в ряды пионерской организации России…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …и осознавая взятый на себя долг…
- …торжественно клянусь…
- …торжественно клянусь… - мальчишка коротко выдохнул.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - звучал мужской голос.
- …быть верным Родине, мужественным и честным… - повторял голос мальчишки.
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …защищать то, что нуждается в защите, в дни войны и дни мира…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …ни словом, ни делом, ни мыслью не изменять Родине…
- …а если понадобится - отдать за неё свою жизнь.
- …а если понадобится… - мальчишка на миг запнулся, но договорил твёрдо: -…отдать за неё свою жизнь.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.
- Пусть будут свидетелями моей клятвы живые и погибшие защитники России и моя совесть.
Надсотник повязал галстук на шею Димки. Побитые, перепачканные гарью пальцы мужчины сделали "пионерский" узел автоматически, заученно, и он невольно улыбнулся.
- Почему вы улыбаетесь? - строго спросил, поднимая голову, Димка.
- Узел, - сказал Верещагин. - Я научу тебя, как его правильно завязывать.
Он успел уснуть снова, но сон опять нарушили. Зевающий Земцов привёл какую-то немолодую женщину, явно не знавшую, как себя вести, и старика - вполне бодрого, подтянутого.
- К тебе, - сообщил Сергей, уходя досыпать.
- Садитесь, - предложил Верещагин. - Хотите чаю?
- Спасибо, - поблагодарил старик, подождал, пока сядет его спутница, но дальше говорила именно она:
- Видите ли… я была директором этой школы. Станислав Степанович, - старик кивнул, - ветеран войны, он работал консьержем в одном из домов… - женщина откашлялась. - Вам не кажется, что это неправильно, происходящее сейчас? - увидев, что Верещагин иронично улыбнулся, женщина поправилась: - Я конкретно о ситуации с гражданским населением. Дети не учатся…
- Это даже не главное, - перебил её, извинившись взглядом, Станислав Степанович.- Я вот присмотрелся… вы воюете очень храбро, что говорить. Я не ожидал, что мы ещё можем так воевать… - в голосе старика прозвучала гордость, он кашлянул и продолжал: - Но вы воюете как бы сами по себе, понимаете? А ведь люди готовы помогать. Я со многими говорил, не только с пожилыми… И у многих есть навыки - например, можно делать мины, чинить форму, да мало ли что? Есть врачи, есть медсёстры, повара… Кроме того, гражданских надо отселить поближе к морю, это нетрудно…
Верещагин придвинул к себе блокнот и открыл его:
- Я писал докладную о чём-то подобном генерал-лейтенанту Ромашову, - медленно сказал он. - Но в общих чертах… А теперь давайте с вами поговорим подробно. И начнём - извините, Станислав Степанович! - всё-таки с детей.
- Олег! - рассерженный Земцов вошёл в комнату. - Извините… Что к тебе за делегации?! Эти пришли, которые… - он покосился на женщину. - Выйди.
- Я сейчас, - кивнул Верещагин, поднимаясь.
В коридоре переминались с ноги на ногу Влад и Пашка - друзья Димки. Пашка угрюмо молчал. Влад, глядя на офицера, сказал:
- Вообще-то это охренеть нечестно.
- Это ты о чём? - спокойно спросил Верещагин, мысленно посмеиваясь и не веря происходящему.
- А о том. Ходили вместе, и вообще вместе… А тут он приходит, гордый, как будто его орденом Сутулова наградили, с закруткой на спине…
- Погоди, - оборвал его Пашка. Звонким от обиды голосом сказал: - Мы что, выходит, недостойны?
- А зачем вам это надо? - спросил Верещагин, про себя подумав: ни разу ни он, ни мальчишки не сказали, о чём идёт речь - и так понимают…
- Значит - надо, - упрямо ответил не Пашка - Влад. - Так что, нам валить, правда недостойны?
- Несите галстуки, - сказал наконец надсотник. - Нет, постойте. Утром. Через три часа. Во-первых, у меня дело. А во-вторых, чтобы вы подумали. Попросите Димку. Пусть почитает вам, как мальчишек на таких вот галстуках вешали. И, если не передумаете - через три часа у меня…
…- Извините, - сказал надсотник, садясь к столу и придвигая к себе блокнот. - Ну что ж. Давайте вместе составлять проект - как жить дальше. Воевать будем мы. А вот жить придётся вместе…
СУД ГОРЯЩЕЙ ЗЕМЛИ
Ливень обрушился на Воронеж утром. Такой, какого ещё не было за весь месяц осады - тропически-бурный, тёплый, мгновенно наполнивший все канавы, все взревевшие трубы, все бетонные желоба, проложенные к водохранилищу с улиц обоих берегов.