Характерен рассказ художницы И. П., которая вспоминает о своей первой исповеди в Оптиной Пустыни и именно у о. Василия (это было в 1992 году): «Я лишь недавно крестилась, – пишет она, – а на исповедь пошла к ближайшему аналою, даже не зная еще, что мне дано было исповедаться у о. Василия. Исповедоваться я тогда совсем не умела, но, помню, вдруг заплакала, когда о. Василий накрыл меня епитрахилью, читая разрешительную молитву. Не знаю, как это выразить, но я чувствовала такую любовь и со страдание о. Василия, что слезы лились сами собой от ощутимого милосердия Божия».
Во время Херувимской песни, как вспоминает Е., – «он пре кратил исповедь, отвернулся к стене и встал, прижавшись лбом к древку прикрепленной к стене хоругви».
Оптинский рабочий Н. И. рассказывает: «Случилось в моей жизни такое страшное искушение, что я решил повеситься. Шел на работу в Оптину лесом и всю дорогу плакал. Иеродиакон В., узнав, что со мной, сказал: „Тебе надо немедленно идти к о. Василию“. И тут же повел меня к нему в келью. Отец Василий стирал тогда в келье свой подрясник и был одет по-домашнему, в старенькие джинсы с заплатами на коленях и мохеровый свитер, уж до того выношенный, что светился весь. Знал я о. Василия уже несколько лет и, честно сказать, не понимал – то ли он хмурый, то ли строгий? А тут он просиял такой улыбкой, что у меня вдруг растаяла душа. Говорили минут 10–15. Помню, о. Василий сказал: „Если можешь – прости, а не можешь – уйди“. Помолился еще. Вышел я от него в такой радости, что стою и смеюсь! Скажи мне кто-нибудь 10 минут назад, что я буду смеяться и радоваться жизни, я бы не поверил. А тут радуюсь батюшке: родного человека повстречал… Стал я после этого ходить на исповедь к о. Василию».
Настоятель Козельского Никольского храма протоиерей Вале рий рассказал следующий поразительный случай: «У прихожанки нашего храма Н. В. умирал муж, и она попросила меня причастить его на дому.
К сожалению, предсмертная болезнь осложнилась беснованием – больной гавкал, отвергая причастие. Я не решился причащать его, посоветовав обратиться в Оптину Пустынь. Оттуда причащать умирающего послали иеромонаха Василия. По словам Н. В., больной сперва с лаем набросился на батюшку, а потом стал от него уползать. И все-таки о. Василий сумел исповедовать и причастить его. После причастия муж Н. В. затих и пришел в себя… Кстати, это был не единственный случай, когда о. Василию удавалось причастить тех тяжко болящих людей, которые никак не могли причаститься из-за беснования перед Чашей».
Иконописец П. Б. рассказал о. Василию о свалившихся на него «невероятных искушениях» и задал вопрос: «Отец, скажи, откуда столько ненависти и необъяснимой злобы?» – «Отец Василий, – рас сказывает он, – был спокоен и ответил по-монашески, из Святых Отцов: „Ну, ты же знаешь, что сказано: каждый, любящий Бога, дол жен лично встретиться с духами зла. И это сказано не про святых, а про обыкновенных людей вроде нас с тобой“. Тут я успокоился, не запомнив, в точности, что о. Василий сказал дальше, но запомнил поразившую меня мысль. Отец Василий сделал жест рукой, означающий движение по восходящей, и сказал кратко то, что я могу передать так: каждый любящий Бога должен лично встретиться с духами зла. И чем больше любовь, тем яростней брань, пока уже на высшей точке этой нарастающей брани на бой с человеком, любящим Бога, не выйдет главный дух ада – сатана».