Последние слова потонули в аплодисментах.
Подошла очередь Луизы.
8
— Не так давно, когда королевская резиденция еще не переехала в Версаль, а Лувр представлял собой вечно растревоженный муравейник, — начала она свой рассказ, — там проживала чета придворных: смазливая молодая жена и ее солидный супруг, пребывающий в том счастливом возрасте, когда все не только уже можно, но еще и доступно.
Каждый из них находил себе развлечения по душе и при этом жили они в мире и согласии, не ущемляя прав и не унижая достоинства друг друга.
Но дама все же не была образцом рассудительности и подчас, выходя из-под влияния супруга, совершала поступки, чреватые скорее хлопотами, чем радостями.
Так случилось и в тот раз, когда ей вздумалось приблизить к себе одного хлыща, почти совсем еще мальчишку, у которого в голове посвистывает ветер, но зато язык подобен псу, который сорвался с цепи. Что она в нем нашла — непонятно, а он… разве что — лошадку для утренних прогулок.
Надо заметить, что ни эта дама, ни ее супруг по взаимной договоренности не проводили ни одной ночи вне семейной спальни, а для развлечений использовали утренние или дневные часы.
При этом дама отдавалась своим любовникам исключительно в том положении, когда она располагалась сверху, чтобы, по ее словам, никто не имел оснований говорить, будто бы супруга маркиза N под кем-то лежала…
Но однажды случилось то, чего, казалось бы, никогда не могло произойти, и тем не менее…
Вернувшись вечером, по обыкновению, в свои апартаменты, маркиз N застал там юного фавна своей половины, который, лежа в его кровати, не выказал ни малейшего беспокойства при появлении законного мужа.
Жена, к удивлению маркиза, тоже держалась достаточно вызывающе, видимо, вдруг утратив ощущение реальности, — непонятно только, по какой причине.
Маркиз минуту постоял в раздумье, затем вышел и через несколько минут вернулся.
В спальне за это время ничего не изменилось.
Маркиз, ни слова ни говоря, разделся, подошел к кровати, схватил хлыща за волосы, поставил его на четвереньки и покрыл его так, как жеребцы на лугу покрывают кобыл.
Хлыщ, естественно, издавал вопли, мало напоминающие выражения удовлетворенной страсти.
А в довершение всего распахнулась дверь, и в спальню вошла целая толпа придворных, видимо, по предварительной договоренности с маркизом, который проговорил, продолжая накачивать хлыща:
— Extremis malis — extrema remedia[5].
Рассказ Луизы получил самое горячее одобрение.
9
Шевалье де Грие отложил в сторону кочергу, которой он ворошил дрова в камине, и начал свое повествование:
— По воле несчастливой судьбы, занесшей над одним достойным юношей кинжалы сыновей его мачехи, страстно желавшей устранить законного наследника, он вынужден был бежать из родительского дома.
Названые братья пустились в погоню.
Он вынужден был скрываться и запутывать следы подобно зверю-подранку, и это ему достаточно хорошо удавалось, однако в одном небольшом городке они едва не настигли его, но юноша, надев женское платье, каким-то чудом ускользнул от рук преследователей.
Поздним вечером он постучался в ворота имения графа Z. Его впустили и отвели к хозяину, элегантному господину средних лет с бородкой a la Lui и чувственными губами, выдававшими в нем либертена, что подтвердилось в самом скором времени.
Не дав юноше возможности изложить обстоятельства, побудившие его путешествовать в женском платье, граф начал отпускать комплименты, предназначенные, разумеется, миловидной девушке, каковой выглядел наш герой, и предложил воспользоваться его гостеприимством.
Юноше пришлось, исходя из возникшей ситуации, рассказать историю о том, что он, то есть она — младшая дочь барона G, возвращалась в отчий дом после семи лет пребывания в монастыре, где воспитывалась, и вдруг на лесной дороге карета подверглась нападению разбойников. Ей удалось бежать, но карета, лошади и сундучок с ее личными вещами достались нападающим…
Слушая, граф сочувственно цокал языком, а когда рассказ подошел к концу, приказал слуге пригласить в его кабинет графиню.
Когда она пришла, граф попросил повторить рассказ о нападении разбойников, но у бедного юноши язык прилип к гортани, когда он увидел молодую статную красавицу с алебастровой кожей и слегка надменным лицом, черты которого могли бы вдохновить самого требовательного портретиста.