Жили они в квартирке Енисеева, которой им вполне хватало, но Надя копила на бо́льшую, для будущих детей. Это уже являлось элементом семейной жизни, однако, от разговора о том, чтобы родить ребенка уже сейчас, Надя уходила, отговариваясь общепринятым «надо встать на ноги». Хотя, что это за «ноги» и откуда они растут, было не очень понятно, ибо Енисеев карьеры никакой не делал, а карьера стюардесс — понятие весьма относительное. Надя не заставляла его предохраняться, но сама из месяца в месяц с бухгалтерской пунктуальностью принимала противозачаточные таблетки. Енисеев боялся у нее спрашивать, пила ли она их с тем же постоянством прежде, до встречи с ним, потому что это означало бы, что она вела регулярную половую жизнь до него, но с кем? Молва говорила, что стюардессы живут с пилотами, и, видимо, молва не всегда была не права, потому что в ночь после свадьбы Надя призналась, что в ее жизни был летчик, которого она «из своей жизни давно вычеркнула». Ну, этого вычеркнула, а летчиков еще много. Работа у пилотов и стюардесс тяжелая, а жизнь в чужих городах, в перерывах между рейсами не слишком веселая и разнообразная, и самый верный способ расслабиться — секс. Енисеев не был слишком ревнив, он не рисовал в своем воображении картин Надиных измен, но от одной мысли о том, что какой-то летчик делит с ним дрожь ее тонких рук, ему делалось нехорошо. Как бы в шутку он однажды спросил у жены, не изменяет ли она ему между рейсами с пилотами, а она в той же тональности отвечала, что не смеет, потому что живет с пророком, которому сразу всё станет известно.
Но шутки шутками, а способности Енисеева не помогали ему узнать, верна ему его жена или нет. Он и так-то не знал, как ему их применять, эти способности, если они вообще были, а тут откровенно терялся. Та светлая Надя, с которой он познакомился когда-то в самолете, не могла ему изменять, но та молодая красивая женщина, которая ровным деловым голосом отвечала ему по мобильному из другого города, могла себе позволить всё, что угодно, если считала это необходимым и удобным. Так Енисеев думал, но выводов никаких не делал, потому что ничто не подсказывало ему этих выводов, как это бывало во время его внезапных пророчеств.
В глубине души Енисеев понимал, что сомнения его связаны с некоторыми несбывшимися ожиданиями — как с его, так и Надиной стороны. Она вышла замуж за необычного человека — во всяком случае, таким Енисеев ей тогда казался, но более необычным, чем тогда, в Иркутске, Енисеев за несколько лет совместной жизни не стал. Он был всё тем же непризнанным и несостоявшимся пророком. Но он не состоялся и на других поприщах — и как педагог, и как филолог, и как журналист. Его призвание или то, что он считал таковым, мешало ему реализоваться в обычной жизни, а работа мешала призванию. Он всё более и более ощущал себя в роли вечного студента из чеховского «Вишневого сада». Всего этого не могла не ощущать и Надежда — пусть и на свой, женский лад. Это только так говорится, что женщины любят в нас лишь успех: женщины любят в мужчине и устремленность к чему-либо без видимого успеха, если он идет к своей цели, не сворачивая. Они это считают настоящим мужским качеством и готовы простить мужчине отсутствие результатов на этом пути, но не могут простить ему бездействия, даже если он им докажет, как дважды два, что действовать в этой ситуации невыгодно и неразумно.
Енисеев понимал, что он не похож на человека, настойчиво преследующего какую-то цель. Дело даже было не в участии в «Битве экстрасенсов» или какой-нибудь другой телепрограмме. Он не был одержим своим даром, не впадал в транс, не метался с горящими глазами, не вещал трубным голосом — короче, не вел себя так, как по общему мнению, должны вести себя прорицатели. Он просто задумывался на некоторое время, а потом неожиданно начинал говорить. Надя стала свидетелем еще нескольких его предсказаний, эффект которых, впрочем, был ослаблен тем, что они свершались не так быстро, как это произошло в самолете. Как ни удивительно было каждое пророчество само по себе, оно было ничем не лучше предыдущего, и это придавало им некую обыденность. Енисеев чувствовал, что его странные способности стали для Нади привычными, и она не ждет от него большего. А помимо этих способностей в нем не было, на его взгляд, ничего оригинального, ничего такого, за что женщина могла его любить. Всё чаще Енисеева посещала мысль, что молодая красивая жена живет с ним по некой инерции, и едва ли он ей кажется столь же привлекательным, как те же бравые летчики и пассажиры бизнес-класса. Он так привык к этой мысли, что перестал спрашивать Надю, что она делает в других городах между рейсами: боялся, что она, отвечая, чем-нибудь выдаст ложь, и это станет искрой, от которой в нем вспыхнет ревность. Стоило Наде заговорить о работе, как Енисеев сразу отворачивался или под каким-нибудь предлогом выходил из комнаты. И, как следствие, между ними повисла недоговоренность, от которой в отношениях стали исчезать простота и легкость. В незабываемую иркутскую неделю они стали настоящими друзьями, а сейчас, после нескольких лет супружеской жизни, были больше похожи на приятелей.