Если бы я могла, я уже вернулась бы назад. Но я понятия не имею, как это сделать до истечения предусмотренного договором срока.
— Да, — холодно отвечаю я и перечисляю то, что запомнила еще с первого собеседования: — диплом, стаж, знание французского языка. Про мужской пол претендента там ничего не говорилось.
И вообще — что это за дискриминация? Да если бы дело происходило в современной Европе, я могла бы подать на него в суд!
Мужчина трясущимися руками открывает кожаную, украшенную вензелями папку и достает три листа бумаги, исписанной крупным почерком.
— Вот, извольте ознакомиться!
Французский я знаю почти в совершенстве, но в тексте много незнакомых мне, должно быть, давно уже вышедших из употребления слов.
Это что-то вроде запроса в кадровое агентство — только со множеством вступительных и заключительных вежливых фраз. Копию этого запроса я уже видела — в нашем времени. Только состоял он из двух страниц, а не из трех.
На первой странице документа, который я держу сейчас в руках, после длинно-церемонного обращения говорилось, что им нужен бухгалтер — достаточно опытный, чтобы разобраться с финансовыми документами на французском языке, и выражалась нижайшая просьба такового отыскать. На второй описывались дополнительные требования к претенденту — это должен был быть мужчина средних лет, спокойный, ответственный, работавший прежде на государственной службе. В самом конце этой страницы речь шла уже о другом человеке — статс- даме, которая также требовалась ко двору его величества. И именно она, а отнюдь не бухгалтер, должна была быть молодой женщиной привлекательной наружности.
Я кое-как объясняю это моему собеседнику.
— Но это ужасно! — восклицает он. — Должно быть, средняя страница потерялась при пересылке, и там подумали, что речь идет об одном человеке. Такое, знаете ли, иногда случается. Вот только что же мне делать теперь?
Я пожимаю плечами:
— Вам придется пока обойтись без статс-дамы. Направите новый запрос.
Моя голова гудит, тело ноет. Не дождавшись приглашения от хозяина, я сама подхожу к ближайшему креслу.
— Но вы не понимаете! — едва не плачет мужчина. — Вы можете претендовать только на должность статс-дамы! Мы и документы вам уже подготовили. Вот, прошу.
Мне протягивают еще один листок. Элен д’Аркур, маркиза. Звучит неплохо.
— Я подписывала договор на работу бухгалтером, — напоминаю я. — Если это невозможно, прошу отправить меня обратно.
Втайне надеюсь, что именно так и случится. Хватит, наигралась!
— Сударыня. — уже не плачет, а сердится он, — вы, кажется, не понимаете всей серьезности положения. Я не могу отправить вас назад! У нас порталы времени еще не изобрели! Это ваши ученые отправили вас сюда. И, как я полагаю, именно на тот срок, который предусмотрен договором. И даже если вы попали к нам по ошибке, вам придется выполнить то, за что мы заплатили большие деньги.
Ну, положим, мне они еще ничего не заплатили. Только пообещали. Но да, пообещали немало. Но именно за работу бухгалтера. А кто такая статс-дама, я понятия не имею.
А он будто читает мои мысли:
— Поймите, сударыня, бухгалтером при дворе может быть только мужчина. Но уверяю вас, ваша новая должность вам понравится. Хотя… Подождите, сударыня, сначала ответьте на один вопрос. Там, у себя, вы замужем?
Теперь уже лепечу я:
— Нет. А какое это имеет значение?
Даже царящий в помещении полумрак не в состоянии скрыть пот, выступивший у него на лбу после моего ответа.
— Не обижайтесь, сударыня, — он судорожно облизывает губы, — но… вы — девственница?
Чувствую, как краснеют щеки. Да кто он такой, чтобы задавать мне подобные вопросы? И с чего он решил, что я скажу ему правду?
И всё-таки солгать я не решаюсь. Наклоняю голову и снова отвечаю:
— Нет.
И с изумлением слышу, как он хлопает в ладоши.
— Превосходно, сударыня, превосходно!
Мне снова становится дурно. Что превосходного он в этом нашел?
— Видите ли, сударыня, вы будете представлены ко двору как вдова маркиза д’Аркур. Должность статс-дамы может занимать только женщина, состоящая или состоявшая ранее в браке.
Вообще-то я редко выхожу из себя, но сейчас чувствую не просто раздражение — злость. Нет, он решительно не хочет меня понимать!
— Вы разве не слышали, сударь, что я — бухгалтер??? Кажется, ваша Тодория вот- вот будет объявлена банкротом. Как в такой момент вы можете думать о каких-то там дамах?
Но он, кажется, отнюдь не чувствует себя виноватым.
— Сударыня, мы связывали со статс-дамой большие надежды! Поймите, мы заботимся о благе Тодории! Молодая, красивая, приехавшая издалека женщина должна была неминуемо обратить на себя внимание его величества и отвлечь это внимание от одной интриганки-герцогини, которая, как мы полагаем, является французской шпионкой и действует нашей стране во вред.