Виктор следил за жрущими мужиками и чувствовал, что сам сейчас присоединится к сержанту, хотя желудок был пуст, все его содержимое осталось на полу в отделении. Вот отгребет же от Никифоровны – бабки–уборщицы… Никитин сделал шаг в сторону, чтобы кислый запах содержимого сержантского желудка не раздражал его обоняние и трижды выстрелил – в воздух и по головам. Мля! Четыре трупа за последние полчаса – это чересчур… Нелогичность всего происходящего не давала покоя. Что это за хрень?! Почему эти двое с таким упоением жрали третьего? Да и не только они! Девчонка то с предыдущего вызова тоже попыталась хапнуть пэпса.
Сержант выпрямился, утирая рот непонятно откуда взявшимся носовым платком. Он был бледный, на лбу проступили капельки пота.
— И этого… на всякий случай, – невнятно пробормотал Олег и выстрелил в лежащего и слегка пожеванного мужичка.
— Ты че, ох…ренел?! А вдруг он был живой?! – гаркнул капитан, отталкивая вялого сержанта и подбегая к телам.
Хотя какое там! Даже без выстрела пэпса, вряд ли с обгрызенной до костей шеей мужик мог бы выжить. Хотя бомжу вон артерию перегрызли, а он ручонки то свои тянул через решетку. И снова лужи крови, вывалившийся человеческий ливер, белесые потухшие глаза и следы укусов на телах. А невдалеке из‑за гаражей показалась одинокая фигура…
— Опа! Смотри, еще только утро, а он уже назюзюкался… – тыкнул пальцем в сторону Олег, пришедший уже в норму.
Виктор присмотрелся – человек был далековато – глаз не рассмотреть, но его походка и прерывистые движения не понравились мужчине. Ой, не понравился он Виктору. А почему? Да шут его знает! Просто привык капитан доверять своему внутреннему голосу или интуиции – зовите как угодно.
— Давай в машину – в поликлинику съездим. Да и дежурному нужно доложиться.
На известия о еще трех трупах Миха никак не отреагировал. Сказал, чтобы возвращались в отдел, а за трупами потом приедет машина. Голос у него был нервный и даже через рацию сквозили усталость и раздражение.
— Ладно, мужики, давайте сначала к доктору, а потом уже в отдел. Нужно про этих людоедов доложить.
Володин надавил на газ и «бобик», рыча движком на весь двор, медленно тронулся вдоль дома. Этот район был водителю хорошо известен, поэтому особо петлять между домами не пришлось.
— Щас аккуратнее, колдобина на всю дорогу… – под нос себе пробурчал Володин, сбавляя скорость и аккуратно проезжая яму. – Ну вот, щас уже будем на месте.
На улицу Бориса Михайлова свернули в полной тишине – говорить после всего увиденного не хотелось абсолютно, да и радио тоже не включали – не до слащавых песенок сейчас, а «хэви металл» на радиостанциях не ставили. Водитель проехал до кольца, что соединяло три основные улицы этого района: Бориса Михайлова, проспект Героев Сталинграда и улицу Борисова, там развернулся, предварительно пропустив автобус, и направился в сторону Портовой.
— Тормози! – рявкнул Виктор, как только заметил непонятно откуда взявшуюся фигуру в белом, которая выскочила из‑за серой будки ларька. Володин был отменный водитель – и мгновенно ударил по тормозам, завалившись грудью на руль.
— Дура! Тебе жить надоело? – Одновременно выскочили из машины сержант и капитан, который больно приложился лбом о торпеду, не успев выставить вперед руки.
— Помогите! Там такое творится!!! – запричитала босоногая молодая девушка в замусоленном медицинском халатике и порванных колготках. Колени у нее были содраны, руки в крови, хоть видимых ран и не было заметно, да и подол халата был весь в бурых разводах, похожих на кровь.
— Что случилось?
— Не знаю! – начала рыдать та, размазывая тушь по лицу, – я ничего не поняла. Я была в кабинете, ждала врача – Алину Петровну, когда услышала крики о помощи, визги и грохот, я вышла, спустилась на второй этаж и заглянула в коридор, а там …. Там был просто ужас! – девушка зарыдала еще громче. – Я и еще две пациентки, что ожидали своей очереди, закрылись в кабинете… вернее, там такой предбанничек для ожидающих… и это я их закрыла. А потом одна из пациенток начала скандалить, кричать, что по судам затаскает меня за то, что я не даю ей выйти, но она‑то не видела того, что видела я. Я пыталась ей объяснить, честное слово! Но она как будто и не слышала меня! Я и открыла ей двери – лишь бы заткнулась…
— Ничего не понял… кто кого закрыл–открыл? – покачал головой ВэВэ.
— Так, садитесь в машину и спокойнее, пожалуйста. И так голова кругом, а тут еще и вы со своими «открыл–закрыл».
Девушка торопливо села на заднее сиденье, продолжая шмыгать носом. И без того не шибко длинный халатик и вовсе задрался, оголив стройные ноги в подранных колготках. Олег заценил ноги и удовлетворенно хмыкнул. В другое время девчонка точно бы сказала какую‑нибудь колкость, как обычно осаживала незадачливых ухажеров и желающих познакомиться, но сейчас она даже не заметила взгляда пэпээсника.
— Ну, так что там произошло? – потирая ушибленный лоб, поинтересовался Виктор.
— Они… произошли… – медсестра дрожащей рукой показала в сторону приближающихся фигур. – Я от них убегала.
Парни глянули туда, куда указывала девчонка, и обалдели – в их сторону медленно плелись окровавленные люди, среди которых легко угадывались медработники, в своих форменных халатах и костюмах, на которых еще более явно была видна кровь. Но среди них было много и обыкновенных граждан, посетителей клиники…. Виктор разглядел в толпе даже сгорбившуюся старушенцию, которая хоть и медленно, но для своего возраста довольно бодро вышагивала с неестественно вывернутой шеей.
— Ох…еть! – прокомментировал картину водитель. – Вот и не верь после этого фильмам…
— Володин, заткнись и дави на газ, а вы, барышня, рассказывайте все по порядку. Что у вас там в поликлинике случилось? Вас как зовут?
— Аня, – прошептала медсестра и начала сбивчиво рассказывать…
Прошло около получаса, как она открыла двери взбалмошной пациентке, крики и шум не умолкали и длились еще около двадцати–тридцати минут, а потом все стихло. Пациентка – молодящаяся женщина в сером костюме с довольно откровенным декольте и профессионально наложенным макияжем – оказалась разумным человеком. И словам перепуганной медсестры поверила сразу же. Ну, даже если и не поверила, то виду не подала и, в отличие от второй пациентки, сразу же бучу поднимать не стала, а постаралась сама понять, что могло случиться. Ведь глаза у медсестры Ани были такими дикими, да и крики внизу долго не смолкали… поэтому, у нее не возникло желания лично проверять правдивость истории медсестры.
Две женщины тихонько сидели за закрытой дверью. Аня пыталась дозвониться в милицию, но было постоянно занято, телефон ее парня тоже не отвечал. А у пациентки, как назло, с собой мобильника и не оказалось. Что делать, женщины не знали. Аня выглянула из предбанника, но на лестнице никого не было, а двери на этаж были закрыты – вход на него был с другого конца коридора.
Осторожно ступая, медсестра спустилась на пролет второго этажа. Покрытые белой краской, на фоне которой так явно были видны кровавые следы от ладоней, будто кто‑то проходя мимо ладонью мазнул, металлические двери были распахнуты. Но Аня помнила картину, которую наблюдала на втором этаже, когда один из врачей впился в горло женщине и откусывал куски плоти, а из артерии хлестала кровь, заливая все вокруг. Анну тогда вырвало прямо на лестничной клетке.
Стараясь не вступить в дурно пахнущую лужу и не прикасаться к пятнам крови на перилах, медсестра заглянула на этаж и тут же отпрянула. Стулья, те, что раньше стояли возле кабинетов, были перевернуты. На полу в луже собственной крови лежала женщина – это было понятно только по виднеющемуся платью, потому как над телом на корточках сидела целая толпа людей, которые кто зубами, кто руками отрывали куски мяса и запихивали себе в рот. Те, кто мог дотянуться просто зубами, вгрызался в тело женщины, остальные пытались руками вырывать куски плоти. По направлению к этой толпе медленно заковылял завхоз Петрович, показавшийся из соседнего кабинета. Хотя он всегда отличался бодренькой походкой как для семидесятилетнего пенсионера, подрабатывающего завхозом при поликлинике, потому как на нищенскую пенсию прожить было не возможно.