– Я знаю.
Я могу определить по лицу Микки, что она об этом думает.
– Когда ты в последний раз была по-настоящему счастлива? – спрашивает она.
Мне легко ответить на этот вопрос. В тот год, когда я жила в Корнуолле с ней и Касимом. Теперь у меня новая жизнь в Лондоне, я там хорошо устроилась, но не могу сказать, что я там счастлива. Похоже, я нравлюсь моим «друзьям» – если я вообще могу их так называть – в том здании, где я работаю (другие физиотерапевты, администратор и охранник у двери), но я понятия не имею почему. Вероятно, они просто вежливые люди. Они не знают меня настоящую, человека, которым я была до трагедии.
В выходные дни я по большей части лежу на кровати со своими воспоминаниями. «Это нормально, – говорила я себе в самом начале. – Тебе нужно время». Но это случилось два года назад. В последний год я стала все больше и больше понимать, что это ненормально. Закусываю губу; я больше не уверена в себе.
– Может, тебе судьбой было предначертано приехать сюда, – говорит Микки. – Просто открой свое сердце, пусти все это в себя, и, я думаю, тебе это понравится так же, как и мне.
Я оглядываюсь, смотрю на поношенную одежду для серфинга на бельевой веревке, с которой капает вода, и на выцветшие палатки. На молодой поросли и кустарниках со спутанными ветками тут и там видны цветы. Кустистые белые цветы внешне напоминают щетки для мытья унитаза, у розовых – острые листья, которые качаются на ветру, как щупальца актинии. А деревья… Их здесь сотни, даже тысячи.
«Должны быть места, куда можно отправиться, чтобы поговорить о тяжелой утрате», – какое-то время назад сказал мне отец. Вероятно, он имел в виду местную церковь или дом культуры в конце нашей улицы. Я уверена, что подобное место он даже представить не мог.
Клемент с Виктором, пошатываясь, идут по тропинке с вещами из машины Джека. Сам Джек перекладывает содержимое переносного холодильника в маленький стационарный.
– Как здесь работает холодильник? Здесь есть электричество? – спрашиваю я.
– Нет, – качает головой Микки. – На кемпингазе. Как и барбекю.
Клемент как раз ставит газовый баллон рядом с холодильником и меняет его.
Райан у барбекю режет овощи жуткого вида ножом. Рядом стоит никудзяга, которую готовила Микки. Ветер приносит ее запах, и внезапно мне страшно хочется есть. Райан очень часто поднимает голову и куда-то посматривает, словно ждет, что что-то должно произойти. Он такой дерганый. Он ловит мой взгляд и быстро отворачивается. Я вспоминаю, как впервые увидела его, когда он лежал на земле. Что, черт побери, он делал?
К нам направляются Виктор с Клементом. Виктор держит в руке чем-то наполненную кружку, из которой торчит металлическая соломинка. Похоже, там какая-то зеленая трава. Неужели?..
– Эй, Микки! – Виктор поднимает руку, чтобы приветствовать ее, хлопнув открытой ладонью по ее ладони. – Ты сегодня словила хорошую волну!
Клемент тыкает Микки кулаком в ребра.
– Это была моя волна! Она ее у меня украла. Снейкнула!
Я не видела Клемента в игривом настроении. Он сейчас совсем другой человек.
Микки хихикает и отталкивает его от себя. Я не могу не улыбаться вместе с ними. Мне нравится та легкость, с которой Микки общается с двумя мужчинами. Есть поговорка «Она нашла свое племя», и в случае Микки это на самом деле так. Ей пришлось переехать в другую часть света для этого, но каким-то образом она встретила группу людей с такой же страстью к серфингу, как и у нее. Но я не могу не обращать внимания на риски, которым она себя подвергает.
– Меня беспокоит, что отсюда до ближайшей больницы много миль, – говорю я. – Неужели никто здесь никогда не получает травм?
Улыбки исчезают. Неловкая тишина. Микки встречается со мной взглядом, смотрит укоризненно.
Я поворачиваюсь к Клементу.
– Как твоя рука?
Восклицание, которое он издает, выражает досаду.
– Выбил палец, но все нормально. Вставил его назад. Я проделывал это много раз.
– Я один раз вывихнула палец. И это было очень больно, – говорю я.
– Я его потом перебинтую, но вначале я прикладываю лед. – Он все еще сжимает пакет со льдом.
– Я могу посмотреть.
Клемент вопросительно приподнимает бровь.
– Он может быть сломан.
Клемент раздраженно вздыхает, снимает пакет со льдом, и я беру его руку в свою. Вывихнутые пальцы – это обычное дело у регбистов местной команды, так что я часто вижу их во время работы, но осмотр кого-либо никогда по ощущениям не был таким интимным делом. У меня сжимается горло при прикосновении к его холодной ладони, а потом еще и кончики его пальцев давят на мое запястье. Судя по тому, как он замирает, он тоже это чувствует.