После нашего знакомства в последний год учебы в начальной школе мои волосы были выкрашены во все цвета радуги, я делала что угодно, только чтобы они не были русыми – моего настоящего цвета.
Микки смеется.
– Я собиралась сказать, что они выглядят нормально.
Я тоже смеюсь, хотя слово «нормальный», вероятно, не является комплиментом, с ее точки зрения, да и моей тоже.
Микки ложкой раскладывает варево по тарелкам. Когда она ставит их на кухонную стойку, я замечаю татуировку на внутренней части ее запястья.
– А это что? – спрашиваю я.
Микки бросает на нее такой взгляд, словно татуировка не имеет значения. Фигня!
Мы обсуждали татуировки перед тем, как я сделала свою на лопатке – птичку в полете, – которую придумала для меня Микки. Тогда я сказала, что ей тоже следует набить татуировку.
«Ни в коем случае, – заявила она. – Родители меня убьют. Многие японцы считают татуировки грязью. Если у тебя есть татуировка, ты не сможешь пойти в спортзал или бассейн».
«До сих пор?»
«Да. Или их нужно скрывать. Многие компании не возьмут на работу такого человека. Это плохо для их имиджа».
Поэтому я страшно удивилась, увидев татуировку у нее на запястье.
– Дай мне посмотреть, – прошу я.
Микки наклоняет руку, чтобы показать ее мне. Это бабочка, раскрашенная в разные оттенки черного и коричневого, с толстым полосатым телом и усиками, которые называют раздвоенным рогом. Мне следует что-то сказать – например, что мне нравится татуировка. Но мне она не нравится. Она ужасная.
Мы подтягиваем табуреты к стойке. Я хочу спросить Микки про множество вещей. Но пока не время. Я не хочу еще больше испортить атмосферу.
Странно есть никудзягу в этой убогой кухне, где стоит дикая жара. Мы столько раз ели ее в нашей холодной кухне в Корнуолле, где гуляли сквозняки, а нас пробирала дрожь после серфинга.
– Как там большой город? – спрашивает Микки.
Мне недавно исполнилось тридцать лет, но мой день рождения прошел почти незамеченным. Мои новые коллеги не знали, что у меня юбилей, а я им не сообщила. Мама прислала открытку, несколько друзей написали сообщения или позвонили, и все.
– Мне он нравится. Я уже познакомилась с большим количеством приятных людей.
– А с работой как?
– Хорошо. Я сильно занята. Люди регулярно получают травмы.
Судя по выражению лица, Микки мне не верит.
– В Лондоне?
– Да. Во время игры в регби, на занятиях йогой или другими видами спорта. – По крайней мере, это правда. Я рассказываю ей про некоторые травмы, которые лечила в последнее время, но, кажется, она слушает меня вполуха. – А ты? Все еще работаешь в том ночном клубе?
– Нет, я уже сто лет как уволилась.
Вероятно, Микки получила на самом деле богатое наследство после смерти дедушки – она даже упоминала, что хочет купить дом в Австралии.
– Так чем ты здесь занимаешься? – спрашиваю я.
– О, всякой всячиной. – Она подхватывает со стола флаер («Доски для серфинга от Макморриса: ручная работа для тех, кто понимает разницу») и начинает им обмахиваться. – Проклятье, как здесь жарко.
– С каких пор ты научилась ругаться?
Она улыбается.
– В этом виноваты австралийцы.
Я тоже улыбаюсь, но зубы у меня сжаты так крепко, что становится больно челюсти.
Я хочу столько всего ей сказать! Слова поднимаются по горлу и вот-вот вырвутся наружу, несмотря на то, что пытаюсь их сдержать.
Глава 3
«Он агрессивный, Микки? Он тебя обижает?»
Я надеюсь, что ошибаюсь, но во время наших телефонных разговоров прозвучало слишком много сигналов опасности. Как мне поднять эту тему? Просто взять и сказать? Микки может занять оборонительную позицию, принять мои слова в штыки и все отрицать, поэтому я жду удобного случая, пока мы болтаем про общих друзей, наших родителей и про бразильянку Майю Габейру – она стала первой среди женщин, кто покорил самую высокую волну.
Слышится звон ключей, и в кухню заходит парень – высокий блондин атлетического телосложения.
Микки кажется взволнованной.
– М-м-м, это Джек. Джек, это Кенна.
Я мгновенно настораживаюсь. Значит, это он и есть. Я мельком видела его несколько раз во время наших разговоров по «Фейс-Тайму» и слышала его голос на заднем плане, но ни разу толком не рассмотрела его лицо.
Он сжимает мою руку и уверенно улыбается.
– Я столько про тебя слышал.
Я краснею от того, как внимательно он меня рассматривает, и в ответ тоже разглядываю его сильное тело, оцениваю его. Никто не сможет безнаказанно угрожать моей лучшей подруге. «Успокойся, Кенна. Ты этого не знаешь». Но, черт побери, я намерена это выяснить.