— Фома неверующий, — пошутил Роман, — из древнегреческого сословия перешли в библейское.
— Выходит, что так, — согласился Фемистокл. — Вы меня тоже зовите Фомой, иначе язык сломаешь. Это уж я вам одному свою историю рассказываю. Жена, конечно, знает, кое-кто из друзей, родственники, а больше, пожалуй, и никто. Родители померли. А вам рассказываю всё это, так как вижу, что вы человек грамотный, историю знаете и меня поймёте.
— Фома, вы меня на «вы» не зовите. Я же моложе вас лет на сорок — как раз в сыновья гожусь.
— Хорошо, — охотно согласился Фемистокл-Фома, — с тобой, Роман, интересно разговаривать. Редкая возможность встретиться с понимающим тебя человеком.
— Взаимно, — ответил Роман, — мне тем более услышать ваши тайны вдвойне интересно. Я просто поражён, и вот думаю: неужели наши историки или те же металлурги, горняки не знают про нынешнюю чудь? Не один же я услышал эту тайну.
— Естественно, Рома, ты не первый, кому наши секреты поведаны. Такие секреты не утаишь от всего мира, да дело в том, что никто нашим рассказам не верит. Думают, сказки всё это, выдумки и бредни. А что копаются, золотой песок моют и даже золотишко плавят — так на то они и старатели, а чудь тут ни при чём. А нам, чудакам, это даже на руку. Известность, любопытство, популярность нам вовсе ни к чему. К нам не лезут — нам и лучше.
— Вот теперь мы лезем со своими бесконечными вопросами.
— Вы, ребята, совсем другое дело. Разве сравнишь мальчишек с чиновничьим аппаратом? А то ещё есть органы, про которые и вспоминать не хочется. Так что я расскажу и покажу всё, что знаю.
— А как умудрились дать вам такое имя? Уж тогда бы назвали Аристотелем — всё-таки мудрец, а не полководец.
— Папаша мой был такой мудрёный. Всё книги по истории читал, особенно по древней. Он любого школьного учителя истории мог за пояс заткнуть, хотя был всего-навсего счетоводом в колхозе — бухгалтером значит.
— Ну что ж, счетовод в колхозе — это деревенская интеллигенция.
— Считайте, как хотите, но древнюю историю отец знал. И не только. Историей чуди он тоже интересовался, и для этого была причина.
— Это какая же?
Роман почувствовал, что Фемистокл знает какую-то тайну, и надо быть осторожным, чтобы не вспугнуть его и дать ему раскрыться. Хотя странно было бы ожидать, что он откроет её так вдруг, едва ли не первым попавшимся людям.
У Фемистокла, видимо, мысли были похожими, и он явно колебался.
— Что же, наша тайна, считай, уже открыта, — начал он издалека. — Месторождение найдено, вот-вот придут геологи. Засуетятся, кто-то получит ордена, звания. Начнётся сооружение гиганта цветной металлургии. Где уж там чудь и наша тайна, сохранявшаяся до сих пор! Ведь это месторождение наши деды, прадеды и прапрадеды знали с древних времён и потихоньку им пользовались, не разглашая тайны.
— Поразительно! — удивился Роман. — Это чьи же деды и прадеды?
— Да, нашей лесной деревушки, почитай, все. А нас всего-навсего едва ли сто человек наберется, не считая детей.
— А где-нибудь ещё чудь сохранилась?
— Слышал я, что какие-то остатки есть на Урале и вроде бы в Забайкалье. Чудь же всегда таилась, себя не афишировала, скорее пряталась. И связи друг с другом не держала, так что тут трудно сказать что-либо определённое. Я думаю, большинство перешло в старатели. Старатели-то всегда были. Ещё совсем недавно в Зыряновске старательские артели работали. В самом городе копались, мыли золотишко.
— Я думаю, и сейчас есть. Зря их запретили — они же пользу стране приносили.
— Вестимо, польза была, золото ведь государству всегда нужно — это валюта. А теперь вот тайком потихоньку работают, прячутся, кому попало сбывают, разве это по-хозяйски со стороны государства — так поступать?
«Естественно, Фемистоклу это не нравится, — подумал Роман, — называет себя чудью, а на самом деле он просто тайный старатель. А что золотишко на сторону уходит мимо государства — это действительно плохо».
— А вот вы скажите, как вы-то попали сюда? — вдруг спросил Фома.
— Очень просто: через штольню в верховьях Хамира, — ответил Роман.
— Через штольню? Я знаю рукотворную выработку в сторону вашего Хамира, но она же не имеет выхода.
— Не имела, а теперь есть, — торжествующе, что может удивить опытного знатока, пояснил Роман. — Оползень перекрывал устье, а река подмыла берег, и устье открылось.
— Вот как! — удивился Фемистокл. — Пятьдесят лет хожу по этим подземельям, а такого чуда не видел. Вот бы посмотреть!