— Тогда ведь за какие-то три-четыре часа можно будет пешком пройти в Уймон и не надо переваливать через гору, на что и двух дней мало.
— Туннель? Конечно можно, только я бы не хотел, чтобы вместо подземного, сказочного царства была забетонированная выработка. Пойдут вереницы машин, толпы народа, посёлки в тайге, кафе, рестораны — и прощай, дикая природа.
— Да, нет ничего ценнее дикой природы, — подтвердил Роман. — Всё человек может, а вернуть дикую природу — нет. А если и попытается, то это будет подделка. — И опять разговор вернулся к подземному царству.
— Фома, вы что, тысячелетиями сохраняли вашу тайну, тайну чуди, и никто за всё это время не дознался, кто такие, как жили, как работали?
— На этот вопрос мне трудно ответить. Возможно, кто-то дознавался, возможно, нет. Даже ваши историки от науки не могут ответить на многие вопросы, связанные с событиями пятисот- и даже трёхсотлетней давности. Теряются документы. Да и были ли они? Теряется связь времён. Да что там говорить — даже события наших дней разные политики объясняют по-разному, а тут речь идёт о трёх тысячелетиях.
Фемистокл заметно разволновался. Роман почувствовал, как важны для него все эти вопросы.
— Да, но за события последних двухсот пятидесяти лет можно ручаться, — добавил он после некоторой паузы. — Например, как разгадали технологию плавки металла.
— Интересно, это почему же?
— Остались документальные свидетельства, причём у ваших историков восемнадцатого века.
— Вы имеете в виду русских историков?
— Да, русских или немецких на русской службе. Особой разницы нет.
— Конечно, наука интернациональна, — многозначительно согласился Роман и сам удивился своим столь умным мыслям.
— Но всё-таки, говорите конкретнее. Какие есть документы, что вы упомянули?
— А речь идёт о временах Петра Первого, о начале восемнадцатого века, — продолжал Фемистокл. — Вы знаете, что Пётр был озадачен развитием горно-рудного и металлургического производства в России? До этого, считай, в России такой промышленности не было. А какая страна без металла? Вы же знаете, что в войне со шведами после первого поражения ему пришлось снять колокола с церквей, чтобы отлить новые пушки.
— Да, это хорошо запомнилось из уроков истории в школе.
— Так вот, своих специалистов в горном деле и металлургов в тогдашней России не было, и он привёз из Германии таких профессионалов. А вы знаете, что большинство немцев служили верой и правдой новому своему отечеству? И особенно среди специалистов выделялся некто Вильгельм де Генин. В России его имя для краткости переделали на Вилима Ивановича, и царь ему во всём доверял.
— Да, слышал я о нём, — признался Роман, — но продолжайте.
— Этот Вилим Иванович обладал неуёмной энергией. Он организовал строительство металлургических заводов на Урале и стал основателем этой важной отрасли хозяйства в России. Так вот, рудники основали, металлургические заводы построили, а выплавлять чистую медь долго никак не получалось. Вместо одних медных минералов, малахита и азурита после плавки выходила не медь, а другой, ни к чему не пригодный минерал куприт. Вильгельм де Генин выходил из себя, бушевал:
«Это танталусы сидят на злате и не могут его получить! Древние мастера умели, а нынешние не могут».
Бесчисленные депеши самому Петру возымели действо — были срочно выписаны из Германии новые мастера. Но и они разводили руками: в плавленой рудной массе медь не отделялась от шлаков. Саксонская медная руда, из которой успешно плавилась медь, отличалась от уральской и алтайской, а в чём секрет — не могли разгадать. Заводчики Демидова и Строганова также бились почти двадцать лет, пытаясь разгадать секреты выплавки меди из российских руд.
— Это интересно, что вы рассказываете.
Роман и мальчишки с большим вниманием слушали странного подземного человека, оказавшегося знатоком секретов чуди.
— Да, так вот и бились, пока этому Вильгельму Ивановичу не привели неприметного старичка из местных уральцев. Он и говорит:
— Ты, барин, не слушай своих учёных немцев, а лучше позови мастерового горняка из чуди, он тебе все секреты скажет.
— Это ещё какого такого чуди? — взревел де Генин. — Ты разве не знаешь, что вся чудь до рождества Христова за тысячу лет под землю ушла?
— А вот ушла, да не вся. Ты лучше гордыню свою убери, спрячь, а с добрым человеком по-хорошему поговори. Может, тогда он тебе всё и обскажет, как дело на лад поставить.
Этому де Генину ничего не оставалось, как послушаться доброго совета. А мастеровой тот из чуди, такой неказистенький, невысокий мужичок пришёл с мешочком, высыпал оттуда в горнило с толчёной рудой каменный порошок и говорит: