— Завалить? Это же большая работа, нам она не по силам.
— Впятером можно сделать за пару дней. Вы учтите, что на нашей стороне будет закон господина Ньютона о земном притяжении, о всемирном тяготении.
— Как это? — не понял Агафон, а Рома его упрекнул:
— Сразу видно, что ты хромаешь по физике.
— Да, — подтвердил Фома, — стоит только поковырять землю над штольней, и она сама полетит вниз к устью штольни. Можно обойтись одними только лопатами.
— Ладно, там посмотрим, — уклончиво ответил Роман.
Разрядкой тревожных мыслей явилась прогулка по отвалу.
— Вот, глядите. — Фемистокл показал на зелёный и синий камешки. — Это малахит и азурит, окислы меди. Из них чудь и выплавляла металл.
— Неужели это малахит? — удивился Стёпа. — Тот самый, из которого знаменитая малахитовая шкатулка выточена?
— Ну не совсем тот. Красивый, поделочный малахит добывали только на Урале. Наш для этого не годится — видите, какой рыхлый, крошится в пальцах, хотя по химическому составу он тот же.
— А как же из них металл плавили? — спросил Гоша. — Никак эти камни не похожи на металлическую медь.
— Очень просто, — ответил Фома, — толкли, закладывали в глиняные формы слоями вперемежку с древесным углём, добавляли сульфат бария и всё это в печь. Чтобы добиться высокой температуры, подключалось воздушное дутьё с помощью примитивных мехов, то есть с дополнительным поддувом воздуха. А меха делались из цельных кож животных, например барана. Добавляли для горения кислорода.
— Действительно, просто и даже примитивно, — согласился Роман.
— Просто, да не совсем, — поправился Фома, — наверное, я неточно выразился, назвав процесс простым. Правильнее его назвать примитивным. Прежде, чем нашли добавку из сульфата бария, древние металлурги немало поломали голову. Химию-то они не знали. Только пробами, экспериментами решали проблему. И потом, после плавки ещё надо было металл доводить до кондиции — получалась медь, опять-таки, пока ещё только черновая медь. Там были включения шлаков, их надо было убирать. Слиток разрубали на части, выковыривали ненужное, просеивали, и так несколько раз.
— Да, кажущийся простым процесс на самом деле был сложным, — согласился Роман.
— Сложным и дорогим, — подтвердил Фемистокл, — но с дороговизной не считались, труд был рабским, и хозяева и потребители с ценой, а вернее, с затратами труда мирились. А куда денешься! Всё очень примитивно, никакой механизации. И обогащение — отделение рудных кусков от пустой породы — тоже вручную. Вот так, сидели и откидывали — руду в одну кучу, просто камень — в другую.
— Да, отец рассказывал, что на Зыряновском руднике этим занимались дети, — вмешался Егор.
— Верю, это считалось лёгким трудом, — подтвердил Фома.
— Фома, вот вы показываете рудные минералы, они зеленоватого и синего цвета, а как же рудная железная шляпа цвета ржавчины, жёлтая и рыжая? — задал вопрос Роман. — Вы же в местных рудах разбираетесь, в зыряновских?
— Да, верно, — согласился Фома, — руды старого Зыряновского рудника были в основном рыжей окраски, цвета ржавчины. И вы догадаетесь почему.
— Видимо, много окислов железа?
— Совершенно верно, и ещё там было много окислов цинка, а они тоже в основном бурой расцветки — они и назывались охряными. В отличие от руд уральских, где преобладала медь, окислы которой синие и зелёные.
— А вот и она, легка на помине, Медной горы хозяйка! — Рома заметил ящерку изумрудного цвета, замершую на одном из валунов.
Ребята разглядывали знакомую всем ящерицу, сразу вдруг приобретшую совсем другой статус и символ древних рудных залежей.
— Между прочим, — продолжал Фемистокл, — мальчишкой я бегал по склонам горы, где располагался Зыряновский рудник, и находил ещё остатки древних копей. Они были совсем небольшие — так, закопушки метра по полтора-три длиной. А однажды повезло: в обрывистом берегу речки Маслянки я заметил: торчит какой-то предмет. Трогаю — он тут же поддался, смотрю: бронзовый нож. Догадаться было нетрудно — явно древний, чудской.