— Терпения, терпения… Терпением сыт не будешь! «Сидеть у моря, ждать погоды». Подохнем здесь и будем экспонатами, как эти мумии, что лежат в куче.
— Ты что, Егор? Не ожидал я от тебя истерик, ты давай кончай паниковать. Ну виноват я, ну что теперь — убивать меня? И что теперь об этом долдонить — слезами делу не поможешь. Нас наверняка будут спасать. Роман что-нибудь придумает, Фома подскажет.
— Придумает, подскажет… Что они — водолазы, чтобы сквозь воду пройти? И даже если проберутся к нам, мы-то как через сифон пройдём? Пропасть, может, и не пропадём, но сейчас больно жрать хочется, — не переставая печалился Егор.
Мучительно долго тянулось время в полной темноте. Холод их особенно не донимал, но голод давал о себе знать, не затухая ни на минуту. Они спали, просыпались от мучившего их голода и снова засыпали, лишь время от времени вставая, чтобы проверить мощность водяного потока. Жажды не было, вода была рядом, а о еде Степан запретил говорить, чтобы не вызывать спазмы в животе. Они потеряли представление о времени суток — всё это пещерное заточение было для них нескончаемой ночью. Егор плакался Степану, что уже не понимает, спит он или бодрствует. Это было странное оцепенение, похожее на галлюцинацию.
А что Роман с Агафоном? Прождав до контрольного срока, они ринулись в галерею и с ужасом убедились, что вода подпирает потолок.
Вода! Откуда она взялась? И тут Роман вспомнил про горные потоки, набирающие силу к концу дня. Утром это ручеёк, который человек играючи может перейти вброд, а вечером — бушующий водопад, под натиском которого не устоит и лошадь. Установилась жара, и снежники на белках Холзуна начали усиленно таять. «Значит, не всё так страшно, — подумал Роман, — придёт утро, и вода спадёт». Однако утро пришло, вода чуть убавилась, но по-прежнему подпирала потолок в «сифоне». Это было уже опасно и таило угрозу. Роман с Агафоном прождали ещё сутки, но ничто не изменилось. Жара зашкаливала за 30 градусов, и подземный ручей продолжал бесчинствовать. Надо было предпринимать меры, организовывать спасательную экспедицию. Особые меры, но какие? Водолазов нет даже в Зыряновске, но есть горноспасатели. Может, они найдут выход? Люди! Без помощи людей не обойтись. В любом случае надо ставить в известность сельсовет. Вызывать Фемистокла, Фемистокл — голова. Не может быть, чтобы он что-нибудь не придумал!
Вход в преисподнюю
Ни Марфа, ни Пётр Иванович не подозревали о настоящем масштабе найденной их сыновьями чудской копи. Пётр Иванович добродушно подшучивал:
— Ну, как ваша закопушка поживает? Чудака не обнаружили? Я где-то читал, что в старинной шахте когда-то давно нашли древнего рудокопа, цепью прикованного к забою, и с мешочком золота при нём.
Совсем по-другому была настроена Марфа. Женское сердце и чутьё подсказывали ей, что всё не так просто и во всей этой затее может таиться опасность. Но разве удержать матери почти взрослых сыновей, у которых уже пробиваются усы?
И вот как гром среди ясного неба: Стёпа заблокирован в какой-то пещере, и это очень опасно!
— Вот горюшко-то откуда пришло! — запричитала Марфа. — И ведь чуяло моё сердце, что беда в этой растреклятой шахте! И ты, старый, всё потакал: романтика, закопушка, свинорой… Вот тебе и свинорой!
Пётр Иванович молча тут же собрался, и через какие-то полчаса телега Дементьевых, запряжённая Карькой, вместе с Романом выезжала со двора. В тот же день в Столбоуху прибыла команда горноспасателей Зыряновского свинцового комбината в составе четырёх бойцов со всем снаряжением. К вечеру все были на месте и, спустившись в пещеру, убедились, что вода по-прежнему запирает выход. Вместе со всеми был здесь и Фома, предупреждённый запиской, чему больше всех был рад Роман.
— Есть ли ещё другие входы или пути в эту камеру? — спросил Афанасий, командир взвода горноспасателей.
— Нет, отсюда только один выход — тот же, что и вход, — ответил Фемистокл с несколько виноватым видом, — поэтому и упавшие сюда крупные животные, как олени или бизон, выбраться отсюда не могли, даже если бы они оставались живыми после падения.
— Вы сказали «после падения»… — в задумчивости произнёс Афанасий. — Значит, на поверхности был вход. Воронка, дыра, провал, служивший западней?
— Да, как западня, я думаю, естественного происхождения.
— А может, и не естественного, а специально проложенного, чтобы охотиться?
— Навряд ли — туши провалившихся зверей оставались на месте. По крайней мере, часть из них. Троглодиты утащили бы их и съели. Пища у всегда голодных людей была дороже золота.