— Каким путём вы думаете идти? — спросил Геблер. — Левобережье верховьев Бухтармы находится в китайских пределах, в иных местах путь преграждают высокие хребты.
— Воспользуюсь путём, которым шли и расселялись ваши беглые люди, называемые каменщиками, — отвечал Ледебур: — Сенная, Коробиха, Фыкалка. Даст Бог, успею до холодов и осеннего ненастья.
Геблер жадно слушал, всё более убеждаясь, что и он должен внести свою лепту в изучение Алтая и пополнить когорту его исследователей. Чуть позже к этому его подталкивали и встречи с великим Александром Гумбольдтом, приезжавшим на Алтай в 1829 году. Тогда знаменитый учёный дважды наносил визиты в дом Геблера.
Так плыли целых три с половиной дня, прибыв на Верхнюю пристань в полдень 11 августа. Дальше до Зыряновского рудника добирались сухопутным путём в тележках.
Зыряновск представлял собой невзрачный посёлок с приземистыми домами, мало чем отличающимися от деревенских изб. Выделялись лишь бревенчатые копры шахт и горы отвалов руды и горной породы. Здесь каждый из приезжих занялся своим делом.
Осмотрев лазарет в сопровождении местного лекаря, неказистого человека лет пятидесяти, и поговорив с лежащими в нём бергалами, Геблер в который раз отметил жалобы больных рабочих на малярию, ревматизм, на боли в суставах, на желудок. Потом знакомились с так называемым больничным садом. После знакомых в детстве садов Германии этот огороженный плетнём от скотины садик производил жалкое впечатление. «Какой же это сад? — думал про себя Геблер. — Всё это скорее можно назвать огородом. Эти сибиряки представления не имеют, что такое настоящий сад. Настоящий сад — это яблони, груши, сливы, абрикос. А тут из деревьев одна черёмуха, да и та больше похожа на кусты. Да, но в то же время этот Алтай — настоящий кладезь лекарственных растений, правда, ещё пока плохо изученных. Впрочем, что это я, — спохватился Геблер, — сад — это название условное, и предназначается он для выращивания самых обычных и простых лекарственных растений: подорожника, пустырника, зверобоя, мать-и-мачехи. И надо признать, что местные жители знают и иные алтайские травы, которыми лечатся».
— Да, батенька, тут у вас не очень порядок, — сделал он замечание хозяину «сада». — Всё-таки это больничное заведение, а у вас все вкривь и набекрень, и скот захаживает. И растений мало. Смородина, малина, чистотел — это хорошо, а где ревень? Иркутский аптекарь господин Сиверс специально ездил в ваши края, чтобы искать корень лекарственного ревеня, а у вас в саду его нет, хотя ваши крестьяне-сибиряки очень его уважают.
— Так это, ваше благородие, что его садить, когда выйди за село, там его полно. Да и мало он помогает. Даём его нашим чахоточным больным, а толку нет. А вот что будем делать с ревматиками — бергалы сплошь болеют после сырой шахты?
— Слышал я, что некто Рахманов нашёл в ваших краях целебные минеральные источники.
— Так это ж не дай бог где, у чёрта на куличках! Туда и здоровый если доберётся, больным станет, а больной и вовсе умрёт. Очень он, этот арашан, далеко, за горами, за тридевять земель.
«Дойти, проверить, выяснить свойства. Очень может быть, что это второй Карлсбад, — думал Геблер. — А там и Белуха недалече, в тех же краях. Ледебур вернётся, всё расскажет».
Ледебур вернулся в Барнаул, но не с теми сведениями, что ожидал Геблер.
— Дошёл до Фыкалки, посетил китайский пикет в Чингистае, а дальше сельский старшина отговорил идти, — рассказывал он. — Конец августа, говорит, время позднее. Может непогода, снег зарядить на неделю, а в высокогорье это опасно. В общем, не решился я.
— Да-да, — согласился Геблер, — непогода в наших краях непредсказуема, а в высокогорье уже в августе может выпасть снег и стукнуть мороз, — а сам же подумал: «Не знает этот иностранец характер русского человека. Может, он и прав, а может, и нет, этот сельский староста. Вполне возможно, слукавил, чтобы самому не идти в проводниках. Но верно, если я решусь, то выйду пораньше, и точно знаю, что пойду из Зыряновска, — решил про себя Геблер. — Дорога проверенная, хотя и не простая, и нет бомов и прижимов, что на Катуни».
Решение о сроках подтвердил и опыт другого исследователя и коллеги Геблера Александра Бунге, в 1829 году пытавшегося добраться до подножья Белухи. Слушая рассказы бывалых людей, первопроходцы-исследователи того времени пытались подобраться к величайшей горе Алтая с юга, из Зыряновска, да, кажется, они и не знали иного пути подхода к ней. Даже опытный А. Бунге, разглядывая панораму высоких гор с севера, не сразу догадался, что снежные вершины у реки Аргут — это вовсе не Белуха, и её ещё надо искать в путанице хребтов. Учёный-ботаник, как и Геблер, устроившись врачом в Змеиногорске, делал вылазки в горы для изучения растительности Алтая. Почти тем же путём, что и Ледебур, в июне месяце, выйдя из Зыряновска, через Фыкалку он прошёл на Катунь и был остановлен мощным разливом реки. Это было летнее половодье, часто случающееся на реках Алтая из-за таяния снега в горах и обильных июньских дождей.