— Да ладно, какие там волки! Пойду погляжу.
Роман встал, чтобы обойти сани. И только спрыгнул, как Карька рванул с места, помчавшись чуть ли не галопом.
— Э-эй! Держи коня! — что есть силы заорал Роман. — Стёпка, стой!
Степан, спросонья мало что соображая, искал вожжи, барахтался в сене, но никак не находил. Он ведь тоже задрёмывал, когда ехали.
— Тпру, тр-р-р! — орал он на коня, но тот, не слушаясь, нёсся во весь опор, и из-под ног его летели ошмётки снега.
«Никак вожжи соскользнули с саней. Попадут под полозья, запутаются, — мелькнуло у него в голове. — Конь споткнётся — пропадём все. Заедят волки и Ромку, и меня вместе с лошадью».
А конь всё несётся, и вот уже голос Романа еле слышен. Шибко катятся сани по гладкой дороге, а Стёпка всё барахтается, упуская время.
Но вот наконец нащупал. Натянул изо всех сил вожжи.
— Стой-ой-ой!
Кое-как встал Карька, а назад воротиться не хочет. Хрипит, топчется на месте и вот-вот опять понесёт. Стёпка, чуть не плача, уже и уговаривать его начал, но тут, запыхавшись, прибежал Роман. Запрыгнул, повалился в сено.
— Теперь гони!
— А где волки?
— Гони, пока не нагнали!
Как птица, летит конь. Стелется сизая мгла по низинам. Его и погонять не надо. Луна плывёт следом, подрагивая, и едва не задевает макушки гор, спящие под жемчужным покрывалом. И где-то за ними скользят серые тени волков. Белая пена стекает с их высунутых языков. А может, всё это чудится разгорячённым гонкой парням?
— Ну, теперь держись!
Радостно ёкнуло в груди. Вдвоём-то уж не пропадём.
— Ты их видел?
— Кого?
— Кого, кого! Как будто не знаешь. Волков!
— Ещё бы не видеть! Стелются по-над снегом, языки набок, а из глаз искры сыплются.
— Да ну!
— Вот тебе и «да ну»! Держи крепче вожжи-то! Не дай бог выронишь! Эй, ну тебя, дай-ка я сам!
— На, держи. Кажись, Козлушка уже близко — слышишь, собаки брехают?
— Близко-то-близко, но и ход сбавлять не надо.
Роман привстал, чтобы погонять лошадей, а Стёпа подумал, что крепко же напугался брат, коли в деревню въезжаем, а он останавливаться не хочет.
Спящую Козлушку проехали, и уже начало светать.
— Днём-то уж волкам не до нас.
У Стёпы весь испуг прошел, как только рассвело.
— А ты чего рванул-то от меня? — опомнился Роман. — Бросил брата и бежать?
— Как же, бросил! Карька испугался, остановить было нельзя. Он и потом весь трясся.
— Ну да, как и ты сам. А где ружьё-то наше?
— Да вон оно, в сене лежит.
— Эх, пальнуть, что ли, для острастки?
— Ты там поосторожнее, оно заряжено картечью.
— Как раз по волкам.
Роман щёлкнул предохранителем.
— Нет, не стоит, — передумал вдруг он. — Коня опять напугаем. Он, бедняга, и так сегодня натерпелся страху.
— Как и мы стобой, — откликнулся Стёпка. — Н-о-о! — заорал он вдруг на коня, размахивая кнутом. — Совсем слушаться перестал, погонять тебя надо больше.
— Вижу, злости ты набрался за дорогу, — заметил Роман. — А ведь и правда, Карька нам страху нагнал. Так бы и проехали, ничего не заметив, если бы не он.
— И приключения бы не было, — согласился Стёпа. — Давай не будем рассказывать тётке, зачем её пугать?
— Да, вот так и рождаются страшные рассказы про волков.
Сани медленно въезжали на околицу Путинцевского села.
Заложники чарыма
В тот самый воскресный день, когда Роман со Степаном гоняли в Путинцево, Егор с Агафоном затеяли дальнюю лыжную прогулку, благо установился чарым. Ах, чарым, шарым! Ласкающее ухо алтайца слово, такое же шершавое, как сам схватившийся морозом подтаявший и очень жёсткий снег. Только житель сибирской тайги может оценить это короткое состояние природы, когда становятся доступными самые потаённые уголки лесных дебрей. Те таёжные места в горах, что летом надёжно защищены расстоянием, непроходимыми травяными зарослями и буреломом, а зимой — двухметровой толщей снега. Снег заровнял все буераки, ямы и колдобины, а ночной морозец схватил верхний подтаявший слой, превратив его в снежный бетон. Марала, лося, косулю с их острыми копытами такой снег не держит, но человек, тем более если он на лыжах, может за день пробежать столько, сколько по рыхлому снегу или даже летом не пройдёт и за три дня.
«Шурх, шурх!» — скрипят лыжи по жёсткому, как наждак, снежному насту. В камусах в такую пору выходить не стоит — обдерёшь мех, оставив ворсинки на снегу. Но деревяшки чего жалеть! Скольжение почти как на катке. К утру ночной туман выпал в виде тонкой снежной пороши — по ней бежать ещё лучше.
— Егор, а куда катим?