Утром следующего дня путники штурмовали очень крутой откос гребня, разделяющего Тегерек и Громотушку. Он был сложен гигантскими плитами, образующими циклопическую осыпь. Переползая с одной такой плиты на другую, Рома заметил сеноставку, замершую на камне с большим стеблем травы во рту. Замер и он сам, разглядывая смешную большеухую зверушку с круглыми чёрными глазами. И тут на соседний камень выскочил стремительный горностай. Сеноставка, бросив травинку, юркнула в щель, а горностай молнией бросился за ней.
— Догонит или нет? — загадал Стёпа, вместе со всеми наблюдавший всю эту сцену.
— Естественно, догонит, если не эту, то другую. Иначе как бы ему выживать в природе? — резонно ответил Роман. — Соболю нужна сеноставка, а медведю — сурки. Вон их сколько повылазило из подземелий. Торопятся наесться на зиму, в августе их уже не будет. И косолапые спустятся на кедровники и ягодники.
В тот момент было не до того, чтобы размышлять о зверьках или любоваться пейзажами, — подъём был очень тяжёл и выматывал все силы. Наконец они выбрались на водораздельный гребень. Судя по всему, именно здесь находилась наивысшая точка всего этого района. Открывшаяся картина всех восхитила: внизу лежал горный цирк потрясающей красоты с ярко-синим ледниковым озером, обрамлённым снежниками. Тем не менее каждый по-своему оценил открывшийся вид.
— Каменное царство, — сказал Стёпа. — Не пойму: красиво это или жутковато. Будто кто взял и насыпал гигантские кучи шлака. Серые, мрачноватые. Только и оживляют их вот эти синие блюдца озёр да пятна снега.
— Битва гигантов, — подтвердил Роман. — Последствие работы всех природных стихий: солнца, ветра, мороза, воды. И, конечно, миллионов лет. Ни острых пиков, почти не видно скал — всё разрушено. Недаром в школе говорили про Алтайские горы, что они старые. Вид не альпийский.
— А мне нравится, похоже, как на Луне! — заявил Агафон.
— Ты что, был там?
— Хоть и не был, а так представляю.
Они стояли на гольце, называемом зыряновскими туристами Безымянкой, а на карте отмеченном как высота Громотушка. Сплошь состоящий из обломков когда-то рассыпавшихся скал, сравнительно пологий и доступный с их стороны, он обрывался провалом на север. Во все стороны расходились хребты, но обращал на себя внимание зубчатый скальный гребень со стоящей посередине высокой и острой скалой, расположенной прямо напротив. Этот гребень состоял из разрушенных скал и был так узок, что преодолеть его можно было разве что только сидя верхом. С юга и севера подступы к вершине тем более были неприступны, так как обрывались разрушенными крутыми откосами. Разглядев всё это, Роман вынес свой вердикт:
— Всё сыплется, лезть не стоит.
В сторону Холзуна уходил многокилометровый водораздельный гребень. Обрывистый с севера, он был изъеден язвами провалов, у подножья которых среди холмистого моря камней виднелась целая цепочка ярко-синих озёр. На юго-западе хорошо просматривалась извилистая лента ущелья с белой ниточкой реки посередине.
— Нарымка, — коротко пояснил Роман, — это уже бассейн Тургусуна. А это кары, — показал он на провалы, заполненные снегом. — Когда-то здесь ползли ледники, своей тяжестью выгрызая эти ямы в горе.
— А этот снег разве на ледник? — удивился Агафон.
— Это снежники, и от ледника они отличаются тем, что не накапливаются из года в год, а стаивают, не образуя льда. Никто из географов ледников здесь не находил.
— «Дик и страшен верх Алтая, вечен блеск его снегов», — продекламировал Степан. — Это ещё в середине девятнадцатого века написал поэт Хомяков, хотя сам никогда на Алтае не был.
— Неплохо сказано, — одобрил Роман, — хотя эти строки лучше отнести к Белухе. У нас вечных снегов нет.
— Да и ничего ужасного и дикого не видно, — поддержал Романа Егор. — Ходим и радуемся: солнышко сверкает, тепло и комаров нет. Рай, да и только!
Только это сказал, а через каких-то полчаса на западе заклубились чёрные тучи и двинулись прямо на них. Лохматое чёрное чудовище приближалось к путникам, протянув вниз рваные клочья дождевых отростков.
— Вот накаркал! — с неудовольствием заметил Агафон.
— Рвём когти, и как можно быстрее! — скомандовал Роман.
По навалам каменных глыб быстро не поскачешь. Дождь сыпанул сразу вместе с грохотом грозового разряда. На скорую руку накрывшись клеёнчатой палаткой, путешественники вздрагивали с каждой вспышкой молнии, сверкавшей совсем рядом, причём вовсе не сверху, а где-то по сторонам, то слева, то справа. Громыхало почти сразу за вспышкой, и ребята молили Бога и каждый раз радовались, что очередная вспышка ударила не по ним, а прошла мимо. Но гроза быстро кончилась, с затухающим грохотом укатившись куда-то в сторону Холзуна.