— Какие красавцы! — непроизвольно вырвалось у Степана, а Роман добавил:
— Вот тебе и разгадка, как можно прожить в тайге без магазина и огорода.
— Да, лосей бьют все, кому не лень, — согласился Стёпа, — пасечники и даже лесники и егеря, обязанные охранять диких животных. Вот только как сохранить мясо летом, когда жара доходит до тридцати градусов?
— А ты забыл наш домашний ледник? До середины лета в погребке снег долёживает. Опытные таёжники сушить мясо умеют. Находят выход.
Путники остановились около горки промытого песка на берегу Тегерека, где ещё недавно они беседовали с Максимом. Не сговариваясь, ребята молча остановились, отдавая дань памяти человеку, который так быстро и внезапно вошёл в их жизнь и стал их другом. Было тихо, где-то щебетали птицы, ветер слегка шумел в верхушках деревьев, солнце светило так, будто никакой трагедии не происходило. Тем не менее Роману показалось, что и ветер потихоньку плачет, а птички и река поют грустную песню.
В унисон настроению ребят вдруг где-то рядом застонала, во весь голос закричала желна, и голос её, печальный и тягучий, как звук певучей, но грустной зурны, разнёсся на всю тайгу. Обычно саркастичный Егор на этот раз никак не комментировал, не сказал ни одного язвительного слова в адрес лесного лешего, как он раньше называл чёрного дятла.
Из состояния транса всех вывел звонкий крик кулика-перевозчика, присевшего рядом, у самой воды. Первым заговорил Агафон:
— Если здесь кто и живёт, то ходит очень осторожно, — заметил он, оглядывая поляну со всех сторон, — нигде никаких следов человека.
— Зато смотрите какой-то зверь наследил! — в тон ему ответил Егор и добавил с удивлением: — Какие-то они смешные, следы, хотя и чёткие. Кто-то бегал по мокрому песку, лапки маленькие, аккуратные, а впереди будто гвоздями, песок истыкан. Кто знает, что за зверь?
— Лиса, однако, — предположил Стёпа.
— Какая лиса, если когти чуть ли не в ладонь?
— Вот загадка: живём в лесу, а разгадать не можем.
Предположения сыпались одно за другим: рысь, росомаха, даже бобёр, хотя такого зверя здесь отродясь не знали.
Рысь отвергли — мал след для большой кошки. Да и зачем ей когти выпускать на ходу — она их, наоборот, втягивает. А вот если росомаха? Её никто из ребят не видел. Может, она и наследила?
Про следы забыли, углубившись в травяные дебри, и вдруг в зарослях мелькнула полосатая спина убегающего зверя. Барсук! Вот и разгадка странных следов.
— А коготки-то у него, пожалуй, больше медвежьих будут, — заметил Агафон. — Покопай-ка землю лапами без когтей!
Вспомнили, что про барсука упоминал и Максим. Видно, тот самый барсук, что не захотел дружить с геологом. Эх, Максим-Максим!
У Длинного ручья Роман разделил всех на две группы.
— Видимость здесь плохая, идём порознь, подстраховывая друг друга.
Остатки тропы кое-где сохранились, но в основном шли, проламываясь сквозь травяную чащу.
— Глянь-ка, заломленная дудка борщевика, — приметил Агафон, шедший в первой паре с Романом.
— Да, это мог сделать человек, — согласился тот, — причём недавно, излом совсем свежий.
Вскоре увидели и отпечаток сапога на сыром участке голой земли, и он произвёл на обоих такое же гнетущее впечатление, как когда-то на Робинзона Крузо следы людоедов, высадившихся на его необитаемом острове. Ещё более зловещая находка ожидала дальше. Зоркий глаз Агафона обнаружил среди кустов мордовника и борщевика заточку — самодельный нож, из тех, что обычно изготавливают зэки в зоне из напильников.
— Неприятно брать, но надо приобщать в качестве возможного свидетельства преступления, — сказал Роман, засовывая заточку в рюкзак.
И чем дальше они продвигались, тем больше обнаруживались следы человека и тем больше росла уверенность в том, что предполагаемая избушка может быть обитаема.
— Судя по примятой траве, тропа явно хоженая, хотя и нечасто, — сообщил Роман Егорке со Степаном, когда все собрались вместе. — Пихтач редеет, где-то уже близко кедровник, а значит, и зимовье вот-вот будет. До охотничьего сезона далеко, так что там явно не соболятник, а кто — мотайте себе на ус. Что будем делать?
— Как что?! — с некоторым возмущением отозвался Агафон. — Для чего же мы сюда пёрлись, если не для того, чтобы осмотреть хижину?!