— Наверное, была, — согласился Роман, — не все же были жуликами. Кое-кто пытался найти истину. Ну вот, хорошо поговорили, — зевая, сказал он. — А не пора ли нам спать?
Сон Романа
Роману не спалось — думы мучили его. Ворочаясь с боку на бок, он глядел на звёздное небо, раскинувшееся над головой. Его мозг перебирал одно событие за другим из тех, что произошли этим летом. Наконец он уснул и перенёсся совсем в иной мир — мир, который ему навеяла собственная фантазия, основанная на информации, почерпнутой в этот год, столь богатый на события.
Он вдруг увидел себя в незнакомой квартире, где в плохо освещённой комнате угадывались странные предметы — причудливые древесные коряги, минералы и коробка с жуками.
Мужчина и женщина негромко разговаривали между собой. Хозяйка называла своего собеседника Фридрихом, и у этого Фридриха был явно нерусский акцент.
«Так это же Геблер!» — догадался Роман, обрадовавшись возможности задать заслуженному исследователю Алтая давно интересующие его вопросы. Доверительное и дружелюбное отношение хозяев к своему гостю придало Роману храбрости, и он спросил:
— Герр Геблер, я восхищён вашей деятельностью на поприще географической науки. Что заставляет вас, хорошего доктора, отправляться в опасные и трудные путешествия, не связанные с вашей основной деятельностью?
— Молодой человек, — с акцентом, выдающим немецкую национальность, Геблер неторопливо начал свой рассказ. — Похожий вопрос мне задавал наш высокочтимый учёный А. Гумбольдт, когда в 1829 году он специально заезжал в Барнаул, чтобы познакомиться со мной. Тогда он посчитал, что в основе моей научной деятельности лежат особенности немецкого характера — трудолюбие, любовь к познанию мира и целеустремлённость. Конечно, твёрдость характера и немецкий менталитет играют свою роль. Но я уверен, что пройдёт несколько лет — и будут блистать имена русских учёных. Да они уже внесли свой вклад в изучение Алтая. Возьмите Шангина, Спасского. Именно они первыми начали исследовать горы Алтая. Знаете, что мешает вам, русским, прославить имена своих первопроходцев, рудознатцев, учёных? — продолжал он. — Вы удивитесь, когда я назову ваши недостатки!
— Какие же? — действительно с некоторым недоумением спросил Роман.
— Как ни странно, это на первый взгляд хорошие качества. Добродушие, скромность, отсутствие злости и тщеславия — вот что мешает вашим изобретателям и исследователям стать известными на весь мир. Да-да, именно тщеславия. Вы делаете открытие, радуетесь этому и нигде о нём не объявляете. То есть вы не публикуете свои достижения, и о них мало кто знает.
— Вы хотели сказать, не хватает честолюбия, — осторожно поправил Роман.
— Я не вижу разницы между этими словами: «тщеславие» и «честолюбие», — в ответ довольно резко бросил Геблер. — Так вот, продолжу свою мысль. Беринг на целое столетие позже Дежнёва обогнул Азиатский материк с востока и этим прославил на весь мир своё имя. Вы же знаете, что на картах всего мира красуется это название — Берингов пролив? И хорошо, что немецкий историк Миллер откопал в Якутском архиве сведения, что гораздо раньше это сделал ваш первопроходец Семён Дежнёв. И благодаря этому немцу Миллеру теперь самый восточный мыс Азии называется Мыс Дежнёва.
— Да, всё верно, — вынужден был признать Роман.
Он хотел добавить, что ведь и на Рахманах у Белухи русские люди бывали гораздо раньше, чем Геблер, но промолчал. И учёные — тот же Шангин, и Ледебур, и Бунге — знали подходы к Белухе, просто им не повезло. Зато спросил о другом:
— Ваши самые значительные путешествия 1833, 1834 и 1835 годов были совершены с южных предгорий Алтая, а не с севера, где расположен город Барнаул. Почему?
— Вы, молодой человек, кажется, из Зыряновска? Так вот, путешествия к алтайскому Монблану, то есть к Белухе, были совершены из вашего родного городка, который тогда назывался селом Зыряновский Рудник. Там местными русскими жителями давно были проложены хорошо известные пути и на Рахманы, и к подножию Белухи. По ним я и шёл.
— Да, я забыл сказать главное, — тут голос Геблера перешёл почти на шёпот. — Есть другая русская беда.
— Какая же? — так же, почти шёпотом спросил Роман.
— Неприхотливость. Способность обходиться самым малым.
— Так это же хорошо! — удивлённо возразил Роман.
— Это только так кажется. У вас нет желания богатеть, а жадность — двигатель прогресса. Потому вы и бедные, и живёте убого.
— Ну не скажите! — растягивая слова чисто по-сибирски, не согласился Рома. — Простой народ действительно живёт бедно, но богатеи во как шикуют!