Я тихо спустилась вниз, раздумывая, что пора съезжать из этого дурдома во что бы то ни стало.
========== 12. Отбивная ==========
Мне кажется, что единственное, что спасло меня от сумасшествия в то лето девяносто шестого, это поездка во Францию. Получалось, что я проработала в банке уже год, а у них строгая система не только отчётности, но и графика отпусков. Просто, когда я уже находилась на грани и почти решилась вновь съехать в гостиницу, в катакомбах «Гринготтса» меня нагнал мой куратор, мистер Дургорн, и проворчал, что я нарушаю порядок службы и мне надо срочно бежать на третий уровень, писать заявление, получать мои отпускные и валить отдыхать.
Отпуск у гоблинов оказался нехилым, шесть недель. Причём оплачиваемых. Получилось так, что в пересчёте на рабочие дни я должна была выходить на работу только второго сентября. В тот же вечер я собрала вещи, полагая, что своих родных предупреждать, что я поживу у них, нет смысла, да и я быстрее перенесусь в Гренобль, чем долетит птица.
Честно говоря, мне так осточертела миссис Уизли со своей дочуркой и её кучерявой подпевалой-подружкой, что хотелось смыться из их «Норы» до зуда под кожей. Как назло, Билла вновь отправили «по семейным делам» в неведомые дали, а в комнате я обнаружила, что в моих вещах копались. Наверное, это была пресловутая «последняя капля», и… я психанула. Не было сил ждать ни единой минуты! И под влиянием момента я написала письмо-записку с таким содержанием, что мне нужно отдохнуть и обо всём подумать, что я чувствую себя чужой в этом доме, и что его родные явно против нашей свадьбы и всячески это подчёркивают, и я так больше не могу. Ему за моей спиной ищут невесту, меня ненавидят, меня оскорбляют, обзывают, и я не подписывалась всё это терпеть и улыбаться, когда не чувствую поддержки от своего мужчины, которого постоянно нет рядом, и у которого вечные таинственные дела и поручения. Припоминая всё это, я распалилась настолько, что в конвертик с запиской даже положила кольцо, которое подарил мне Билл. Приписала и что-то вроде «подумай, стоит ли связывать свою жизнь со мной, раз я так не нравлюсь твоим родным».
Записку я отдала единственному человеку, которому могла доверять в этом доме — Гарри Поттеру. Взяла с него обещание, что он отдаст это письмо Биллу и не расскажет о нём своим друзьям. Впрочем, я наложила пару специальных опознавающих чар: в банке много работали с бумагами, в том числе были свои «грифы секретности».
После этого с чувством исполненного долга я воспользовалась порт-ключом до Гренобля.
— Флёр! — первой меня встретила Габриель, сразу кинувшись в объятия.
Моя красавица-сестрёнка была как одуванчик, такой же лёгкой и пушистой, сразу как будто сбросив с меня ворох забот и негатива, полученного в семье Билла.
Первые дней пять я вообще не думала о своём женихе, попросту наслаждаясь прекрасной погодой, чудесным домом, волшебным городом и своей семьёй, в которой я всегда буду желанной и любимой.
Если мы были родственники вейлам, то у миссис Уизли точно была в прабабках какая-нибудь вампирша. Вечно всё было не по ней: стою не там, делаю не то, говорю не так, выгляжу слишком вызывающе, веду себя излишне свободно. Я пыталась что-то поделать в саду, раз ходу на кухню мне не было, так все мои поползновения были моментально похерены внезапно активизировавшимися садовыми гномами, сорняками и просто «я тут мимо шла и наступила, зачем делать грядку там, где люди ходят». В последние недели я пыталась помогать с обедами, так как народу в доме прибавилось, так миссис Уизли начала свою Джинни звать ей помогать, лишь бы мне ничего не давать делать. Всё, чтобы потом Биллу жаловаться, что «твоя Флёр опять у себя в комнате весь день просидела, пока мы с Джинни убивались по хозяйству». А у Джинни в руках мухи заделать своё мушиное потомство успевали, пока она что-то сообразит, удивительно неприспособленная в хозяйстве девочка. И это в пятнадцать-то лет! Было ощущение, что до этого мать ни разу ни о чём не просила. И я уже не говорю про бытовые чары, с которыми всё делать гораздо проще и быстрей: сам себе кухонный комбайн, посудомойная машинка, пылесос и уборщица.
Кто сказал, что будет легко? Но… отдых от этой семейки был просто необходим. Любовь любовью, но… Умом понимаешь, что это временно, и мы всё равно будем жить отдельно, что общаться с семьёй Билла в дальнейшем можно только по большим праздникам, но когда живёшь в такой обстановке длительное время, то чаша терпения переполняется. Билл как мог сглаживал углы, но на самом деле мужчинам сложно поверить, что его любимая мамочка внезапно плохо относится к его любимой девушке. У них это не сходится в картине мира, либо они не вникают, либо не понимают, либо не замечают.
Но все мои обиды развеял сам Билл, который нашёл меня у родителей через неделю. Оказалось, что отпуск ему дали тоже по графику, и он сразу же отправился в Гренобль искать меня.
— Флёр, пожалуйста, прости меня, я не понял, что происходит, а ты никогда не жаловалась… — сразу повинился он. — Мама не понимает, что мы уже взрослые. Чарли, Перси, Фред и Джордж — все покинули её дом, и, наверное, она просто не хотела, чтобы и я тоже… начал жить самостоятельно. Я люблю тебя и хочу разделить с тобой жизнь. Не покидай меня, — он протянул мне кольцо. — Возьми обратно, прошу тебя.
Мне хотелось рыдать, и я просто уткнулась в его плечо, вдыхая его запах, такой мужской, сильный, приятный. Он так крепко меня обнял и зашептал на ухо, как любит, как скучал, как невыносимо долго без меня прошла эта неделя, что никогда не отпустит и я его прекрасная фея… В общем, много всяких приятных глупостей, от которых у меня начался слезоразлив. Он сцеловывал мои слёзы со щёк, просил успокоиться и простить его. Обещал, что больше никому не позволит меня обидеть. И я таяла и думать забыла про его мамашку и дуру сестричку. В этот момент были только мы вдвоём, и мне не хотелось никого пускать в наш уютный мирок.
Мои родители оказались более лояльными в плане отношений, они пригласили Билла пожить с нами до конца лета, мама Апполин спокойно спросила, хотим ли мы жить в одной комнате как жених и невеста, или предпочтём раздельные спальни. Билл покраснел и покосился на меня, я ответила, что мы будем жить в одной комнате. Всё же Франция это не закомплексованная Британия, в которой, как мне кажется, супруги всё ещё выполняют свой долг через дырку в простыне.
Нам буквально подарили медовый месяц.
Лучшего отдыха у меня ещё не было ни в прошлой, ни в этой жизни! Это была настоящая сказка. Билл оказался очень хорош: нежный, внимательный, весьма выносливый… Мелькнула шальная мысль, что если это семейное, то неудивительно, что у его родителей столько детей. Впрочем, мама Апполин ненавязчиво порекомендовала одну настойку, чтобы не выходить замуж беременной.
Лето было чудесным и замечательным, солнечная Франция нисколько не походила на угрюмую Британию, в которой, если судить по газетам, всё чаще происходили загадочные исчезновения и неясные политические движения. Как я узнала, оказалось, что в середине июня у Гарри убили крёстного — Сириуса Блэка, точней, он куда-то свалился по неосторожности, то ли в Проход Смерти, то ли во что-то похожее. В тот день в Министерство заявился сам Волдеморт, имя которого нельзя было поминать всуе. Так официально подтвердилось, что он на самом деле воскрес. Корнелиуса Фаджа на посту министра магии заменил бывший глава Аврората Руфус Скримджер. Билл помогал мне, обучая боевым и защитным заклинаниям, и это была горькая необходимость, но я собиралась вернуться в Британию, чтобы продолжить работать в «Гринготтсе» и делать карьеру.
Утешало и поддерживало то, что я точно знала, что Гарри должен победить этого Волдеморта в скором будущем. Да и, по правде, пока эта «война» была очень сильно преувеличена и раздута. И больше в газетах, чем в реальности. На сферах жизни, кроме всеобщей недоверчивости и невозможности найти жильё, она как-то мало играла. Цены на продукты не повышались, никто не голодал, бомбы не взрывались, дети учились в школе, взрослые ходили на работу. Я себе войну несколько иначе представляю. А тут так… бархатная революция. Кто-то что-то имеет против магглорождённых, а из таких я только Гермиону Грейнджер знаю. И не скажу, что я против неё ничего не имею, честно говоря. Маги слишком подвержены влиянию прессы, и истерия у них по любому поводу.