Стрела пробила одежду в области шеи и вышла. Ещё в седле, он обломал её и вынул. Наверное, это было ошибкой, но иначе поступить он не мог: стрела мешала двигаться и что самое главное — стрелять из лука, а стрелять он умел… Кровь тотчас обильно хлынула из раны. Пришлось сделать на ходу тугую повязку. Как бы там не было, но Крон смог вывести из преследования четверых всадников, чем немало удивил Волка… Стрелы верховного жреца, с поразительной точностью попадали в цель, словно и не было ранения и усталости.
Бешенная и сумасшедшая гонка продолжалась целый день. Весь день они торопили и не жалели лошадей. Устали основательно все — и лошади и люди… Скоро появится фиванец с известиями, а пока можно несколько минут отдохнуть и набраться сил. Преследователи отстали на час-полтора. Крон закрыл глаза и принялся восстанавливать в памяти все события прошедшего дня…
Утром его ошеломило известие из дворца Перисада. Где-то он допустил ошибку, но — где? Мысль о том не давала покоя всю дорогу. Правда, кое что всё же он успел, но как это мало! Он — верховный жрец допустил непоправимую ошибку, и этот досадный промах может очень дорого стоить. Очень…..Всё это время, с событий в Торжище, он оказался в хвосте происходящих событий и не успевал, но теперь-то, когда важнейшая и серьёзнейшая проблема решена и он, наконец, вышел вперёд событий и, начал формировать будущее… Произошло событие, выбившее из седла… Магира и Сантор нанесли, вернее — Магира, нанесла удар, и удар достиг цели. Отравление Перисада разделит боспорское царство на два лагеря. Вернее — уже Боспор разделён. Только позавчера в разговоре с ним Перисад наконец внял голосу разума и доводам своего врачевателя. Как не симпатизировал старый царь ловкой и опытной интриганке Магире и удивлялся странной заинтересованности Архона в делах его государства, понял: — Только Сатир сможет продолжить дело его жизни и сохранит добрые отношения со скифами…
«Что же я упустил»? — напряжённо размышлял, не находя ответа Крон.
Утром, в присутствии знати и уважаемых горожан, глашатай объявил о внезапной кончине царя Перисада и якобы имеющемся завещании. Крон догадался — речь идёт о Санторе и больше ни о ком. Почуяв в словах глашатая намёк на его причастность к смерти царя, опередил ход событий на маленький, но очень важный шажок… Сотня, во главе с преданным Магире слугой и любовником, уже окружила Крона со слугами. Фиванец подал незаметный знак Волку и двоим, но Крон опередил всех. Он поднял руку и привстал. На площади у храма Аполлона стало тихо. Крон громко и отчетливо, чтобы слышали все, попросил, чтобы его и его слуг провели во дворец, чтобы установить истинную причину кончины царя. Любовник Магиры чертыхнулся с досады, опоздав — ведь именно он — сейчас должен объявить приказ Сантора о приведении во дворец известного уже теперь во всём Пантикапее целителя — убийцы, а во дворце… — там все проблемы решатся быстро… Слуг приколят, а самого Архона отправят на допрос с пристрастием, после которого старик отдаст концы и сознается в неправильном лечении, а доказательством будет глиняная бутылочка со снадобьем, то есть — ядом. Всё бы так и произошло, а может ещё хуже, если бы слуги лекаря подняли оружие. Их поведение бы выдало преступные намерения их хозяина и козни во дворце об интригане Архоне, который якобы снадобьями склонил Перисада к новому завещанию. Всё это Крон прочёл в глазах слуги Магиры и сыграл на опережение. Ошибка в слове могла стоить жизни прямо здесь — у храма бога Аполлона. Крон хладнокровно и неожиданно для всех горожан попросил отвести его во дворец и попутно справился о Сатире и Санторе. Высокий слуга на мгновенье растерялся и Крон догадался о самом важном: Сатир вероятнее всего бежал, а во дворце Его — Крона и спутников его, ожидает верная смерть… Слуга Магиры, наконец, справился с собой; вернулась обыкновенная надменность и чувство собственного превосходства. Пока он подыскивал подходящий к ситуации ответ, а… объявить после сказанного Кроном, нельзя и нежелательно. Объявить горожанам о том, что перед ними преступник и убийца — Архон — теперь — поздно. Такого рода заявление явилось бы странным и двузначным в глазах горожан и посеяло бы сомнения.
Крон воспользовался замешательством. Он потёр затылок, а это был условный знак всем слугам — быть начеку и, напоследок перехватил грустный взгляд Бен-аты. Старик еврей всё понял: Крона он больше не увидит в живых. Не знал Бен-ата другого: в его доме, в комнатах, где проживал Крон и его слуги идёт самый обыкновенный обыск. В комнате Крона найдено ещё снадобье, убившее царя, а подтверждает то не кто иной, как придворный врач самого покойного царя.