— Хорошо.
Тем временем четыреста отборных и самых лучших и выносливых воинов плыли к берегу.
В бликах костров наёмники под воительством Волка захватывали суда. На берегу слышались отчаянные крики и шум непрекращающегося сражения.
Волк, весь окровавленный почувствовал опасность и закричал: — Нападение с моря. Стоять! Стоять до конца! — он повернулся и быстро вырвал из горита лук, но затем, замерев от изумления опустил.
Первым из воды показался воин в золотой тиаре царя всех скифов. За ним шли сотни голых всадников. Засвистели стрелы, и раздался леденящий душу воинский клич скифов. Зиммелих уверенно вёл всадников к крепости. Завидев царя и его войско, выходящее из воды, обороняющиеся воины, бросили оружие и застыли в страхе, словно это были появившиеся из воды демоны зла. На мгновенье царь остановил коня около Волка: — Флот захватил?
— Да, мой царе, но убиты почти все мореходы. Они сопротивлялись до последнего воина.
— Отправляйся на корабли и веди их на вёслах в Пантикапей. Держись вон той звезды, всегда правее, понял! Выполняй — всадник умчался, обдав брызгами Волка. Волк пожал плечами. Ему до сих пор не приходилось водить в море суда и как это делается, он не имел ни малейшего понятия, но приказ царя не выполнить нельзя.
К воротам осаждённой крепости фатеев подъехали пятеро всадников: — Посол Ассея жив? — закричал Зиммелих. — Со стен ответили. — Пока жив, кто ты. Где царь Ассей. Ваши уловки не пройдут. — Царь всех скифов громко захохотал. — Зачем вам царь Ассей. Я обещаю, каждому из вас сохранить жизнь. Откройте ворота. — к Зиммелиху подъехали голые всадники и осветили факелами царя.
— О мой бог, Зиммелих провёл армию через море! — удивлённо вскричал комендант крепости. — Он демон, а не человек.
— Что будем делать, командир? — спросил один из воинов. Комендант крепости задумался…
— Приведите посла скифов, сейчас-же.
Наверху стены стоял полупьяный старый скиф из Ольвии и пытался разглядеть, находящихся под стенами и стоящих рядом охранников. Пьяница то и дело щурился, пытаясь разглядеть в темноте, но фокусировать зрение не так просто как хочется: — попробуйте читатель выпить литру водки и чего — или кого-нибудь разглядеть обоими глазами… бьюсь об заклад…
Пьяница-посод закрыл один глаз и радостно проорал, заикаясь: — Ммой ццаре! Ййя. Сспполнил порррручение ВВволка… Крепость ппала. Они нне уумеют ппить.
После короткой паузы под стенами раздался громкий хохот. Зиммелих сложил руки рупором и, сдерживаясь, чтобы не свалится с лошади, зычно закричал: — Клянусь Папаем старик, — это первая крепость, которую я не смог взять! ХА-ХА-ХА. Ты и там сумел набраться, старый пьяница.
— Рразви ж это крепость — заворчал довольный старик. Он опрокинул в себя очередной килик. Вино потекло по рубахе. Старик выпрямился, икнул, громко пустил газы и под неумолкающий хохот скифов и защитников закончил: — Зиммелихе, если бы ты знал мой ццаре… — самая стойкая и неприступная гора и крепость вво всей ойййкумене — ммоя баба. — С трудом закончив предложение, старик умиротворённо закрыл глаза, повалился на руки охранников и громко захрапел. Защитники крепости, ухмыльнулись и успокоились…
Глава семнадцатая Прощай моя Скифия
Сарматский вождь прищурился и, как бы невзначай, бросил скорый и нетерпеливый взгляд на притихшего и ошарашенного Нритана, а Сантор в ярости осадил коня, вонзив шпоры, да так, что конь, от боли, казалось, заговорит человеческим языком… и, не зная как выразить ярость, заорал: — Ну! — закричал он, зверея и наливаясь кровью, — Твой подопечный, гроза алан, — позорно сбежал. Я доверил тебе, тьфу ты… тупоголовый вол. ЯяЯ доверил тебе,! Сучье вымя… — Он зло сплюнул в сторону вернувшегося не солоно хлебавши, аланского вождя. Тот потупился и, не решаясь глядеть в глаза своему предводителю, запинаясь, пробормотал: — Откуда мне было знать, что этот проклятый «путник» знает волосатого. Мой слуга до сегодняшнего дня подчинялся только мне… Я не знаю, что с ним произошло. Прости меня Сантор. Я и мой народ искупит вину кровью.
— Пошёл ты! — в ярости заорал Сантор.
Ситуация, казалось однозначная для всех, приняла плохой оборот: волосатый ушёл, подорвав боевой дух, торжествовавших фатеев. Впрочем — на волосатого особенно и не приходилось рассчитывать. Ну, убил бы он врага; конечно же, это сыграло бы свою роль и подняло дух воинов, — как думал Сантор, но волосатого в любом случае остановили бы стрелы скифов. Плохо то, что волосатый на глазах у всего войска позорно бежал и, это вовсе не добавило чести в поднятии боевого духа его армии. Воины хмуро молчали, не решаясь разговаривать. Такое начало им не понравилось.