Среди скифов настало некорое замешательство, а Тертей и Зиммелих незаметно переглянулись. Тертей побелел от злости и снова закричал: — Ты врёшь торговец, таких стрелков в ойкумене нет! Так мог выстрелить только наш бог — Гойтосир. И, кстати, где этот Путник?
— Он отправился к морю воздать хвалу своим богам, Тертее. А мне не пристало врать воин, скоро ты увидишь его, если захочешь. А сейчас ты кое-что увидишь другое, Тертей. Мне за это предлагали пятьдесят породистых лошадей, лишь только потому что это работа путника… Принесите немедленно шкуру! — закричал побагровевший Ю-Ай-Хо своим рабам.
Скифы удивились тоном торговца и умолкли. Тертей и Зиммелих снова переглянулись, пожав плечами: — О чём это ты, торговец? — спросил Тертей, не обещающим доброго тайцу, злым голосом.
— Не сердись воин, — сейчас ты всё поймёшь, — откликнулся на сей раз степенно и важно, Ю-Ай-Хо.
Не прошло и минуты, как трое рабов принесли шкуру медведя и расстелили перед скифами. При виде морды зверя и оскаленных клыков, Накра вздрогнула и прижалась к мужу. Ю-Ай-Хо торжествовал.
— Ха-ха-ха, никто не сможет найти на шкуре следов меча, стрел или копий. Этот медведь убит голыми руками — веселился над потугами Зиммелиха и Тертея торговец и снова важно повторил: — Этого медведя, Путник убил руками, без всякого оружия. Ты не найдешь на шкуре повреждений. Он убил медведя, который выше тебя Зиммелих на две головы. Шестеро воинов моей охраны не смогли поднять тушу этого медведя. Это могут подтвердить все мои торговцы и рабы, и вот эта сопливая девочка, дочь рабыни.
— Врёшь, — неожиданно взъярился Тертей. — Такого стрелка в ойкумене нет, а шкура — это твои фокусы, медведь был отравлен, а потом разделан. А может и сам издох.
— Нет, Тертей, я говорю правду, — возразил торговец. — Посмотри внимательно на шкуру. Это не шкура издохшего животного. Я говорю правду. — К разгоревшемуся спору начали стекаться покупатели и торговцы и, несколько «длинноголовых».
— Ты врёшь всё торговец, — подзадорил тайца один из сарматов. — С Зиммелихом соревновались персидские и сарматские цари, но и он не сможет подстрелить этого коршуна.
От дерзости длинноголового лицо Зиммелиха пошло пятнами:
— Хорошо торговец, — сдерживая ярость, ответил сын царя. — Я подстрелю коршуна, а шкура будет моим призом и подарком сыну царя Ассея. Я подстрелю коршуна, но мне нужно два выстрела.
— Не надо, прошу тебя, — тронула за плечо мужа, Накра. Тертей, ничего не говоря, вынул стрелу и коснулся плеча сына царя. — Мой выстрел будет пробным, Зиммелихе.
Стрела, не долетев до цели, ушла в сторону. Таец довольный собой, расплылся в ухмылке. Зеваки загалдели, каждый на свой лад, комментируя выстрел, а невозмутимый коршун продолжал парить, выискивая добычу и словно смеясь над незадачливым стрелком. Тертей зашептал: — Ты всё понял, мой ученик. Здесь два ветра, Зиммелихе. Бери правее локтей за пять. Я верю в тебя.
— Вижу, мой учитель. — Зиммелих благодарно кивнул своему наставнику. Накра не выдержала и тоже поддержала Зиммелиха. — У тебя получится, мой муже, стреляй, покажи им всем! Покажи! — вскричала она.
Зиммелих два раза поднимал и опускал лук.
— У него не получится — прозвучал злорадный смешок длинноголового.
— Стреляй! — внезапно крикнул Тертей. Зиммелих улыбнулся и не спеша заменил стрелу с плоским наконечником, на длинную с трёхгранным и, вскинул лук. По рукам прошла волна. Мышцы вздулись, глаза стали бесстрастными и холодными как сталь клинка. Лук почти сложился, едва не соприкоснувшись головами драконов.
— Он не туда метится, нужно левее, — снова раздался злорадный смешок сармата и в этот момент Зиммелих отпустил тетиву.
Через 80–90 локтей, неожиданно для зрителей, стрела ушла влево и затем поразила цель. Коршун начал падать к радости обрадованных и ещё не верящих в увиденное зевак. Сармат прикусил губу и замолчал, а Накра прижалась к мужу и радостно зашептала: — Я верила в тебя! Не зря я рожаю тебе детей, будущий царь скифов.
— Слава Зиммелиху! — заскандировала толпа. Не сдержали восхищения и сарматы, а торговцу стало досадно и жалко шкуры. Но он был торговец! Увиденное сейчас потрясло его естество до глубины души.
— Зиммелихе, — начал было Ю-Ай-Хо, но его прервал нетерпеливый голос сына Атоная. — Погоди, торговец, — расскажи мне вот что. Только говори правду.
— Я весь во внимании и слушаю тебя сын царя всех скифов, великий стрелок ойкумены, но прежде я хочу угостить тебя и твоих спутников божественным напитком. — Торговец повернул голову к рабыням и властно приказал: — Чай, моим гостям.