— О чём говорит грамота Лисимаха, Перисаде? — нетерпеливо спросил Ассей.
— А почему ты не приехал с Сатиром? — не выдержал и Зиммелих. Атонай поднял руку. Шум затих и Персад продолжил. — В тайном письме Лисимаха, предложение сарматам к союзу с греками. Лисимах, — Перисад сделал паузу — предлагает «длинноголовым» перейти Тану и обрушиться на нас с востока. Северные земли Меотиды по предложению Лисимаха — до Миуса, отходят сарматам. Указан день начала действий. — Слова Перисада вызвали бурю негодования. Ассей побледнел и вскочил. Не удержались и другие воины.
— Перисаде, — воскликнул Зиммелих — у меня было подозрение в Торжище, сарматы действительно стали другими. Простите меня цари за самосуд над братом и царём Едугеем, — кровь взыграла…
— Потом, зиме, — Перисад прервал Зиммелиха, заканчивая речь: — Послы греков и команда судна сейчас в моей тюрьме. Те, кто оказал сопротивление — обезглавлены. Лисимах не дождётся возвращения своих послов. Это не всё. По сведениям послов Лисимаха, греки снарядили флот. Потому Сатира я оставил в Пантикапее. Он готовится к возможному нападению с моря. Со мной прибыл средний сын — Сантор, но он приболел и не может присутствовать. Я привёл мало воинов — пять тысяч. В дороге сюда меня перехватил посланник владыки Ольвии… Царь Клеонид велел своему послу передать, что не может помочь воинами, потому что ольвийцы спешно собирают урожай, а он занят укреплением города и подготовкой к предстоящей осаде. Вы ведь помните осаду Зопириона. Ольвия — лакомый кусок.
Клеонид направил мне пятьсот всадников. У меня всё. — «Круг» замолчал, новость ошеломила скифов. Положение было не просто серьёзным, а критическим. В их руках сейчас находилась дальнейшая судьба всей Скифии и боспорского царства. Любое опрометчивое решение может стать последним. Только сейчас цари, и военачальники осознали значимость, и важность происходящего. Их вопросительные взгляды устремились к Атонаю. Все они знают: с военной машиной греков не так просто тягаться. В Афинах осела львиная доля, награбленного Александром во всей ойкумене золота.
Дрон смешался, а Атонай пристально посмотрел на царя будинов. — Вот так-то Дроне, готов ли теперь ты положить своих воинов, а может и свою голову на алтарь греко-скифской войны?
— Я дал слово, Атонае и не нарушу его, — вскричал бравируя словами Дрон. — Ассей проливал свою кровь за моего отца и помог мне в борьбе за корону. Моё участие в сражении — это скрепление союза со скифами!
— Атонае! Атонае, — раздался и прервал собравшихся, громкий крик дозорного — вернулись послы! Царь всех скифов, не скрывая радости, облегчённо выдохнул. — Ху, слава Папаю. Пропустить.
В «Круг» Совета вошли двое бородачей и низко отвесили поклоны Атонаю и царям.
— Я жду, — нетерпеливо приказал царь всех скифов, — каков ответ Лисимаха?
— Царе, — взмолился старик-посол — позволь снять тряпьё, я запарился с непривычки… нет сил.
— Цари и их военачальники подивились наглости, а Атонай, не обратив внимания, махнул рукой.
— Сбрасывай, да поживее. Не заставляй нас ждать, а ты — он кивнул на второго посла — начинай.
Молодой скиф замялся, не зная с чего начать. Тем временем старый бородач к удивлению собравшихся сбросил парик — скальп; упала на землю бутафорская борода, верхняя рубаха и, вдобавок — три пояса. Старик превратился в лысоватого мужчину средних лет, с выступающим животом. Агасар и Токсарид подпрыгнули от неожиданности, а удивлённый Ассей прокричал. — Аримасп! Твой посол — представитель народа «одноглазых»! Атонае, ты доверился инородцу, почему? — Вслед Ассею, загудели недовольные цари, но Атонай прервал и остановил всех. — Замолчите все и не давайте мне указаний. Послы, я жду ответ!
— Атонае, Лисимах велел передать… — толстяк-аримасп запнулся и опустил голову.
(аримаспы по Геродоту — одноглазые. «Арима» — один, глаз — «спу». Е Блаватская по этому поводу выразилась весьма интересно… Одноглазые — те, у кого открыт «третий глаз»).