Армия Атоная продолжала неторопливо двигаться к передней фаланге, как ни в чем, ни бывало. Казалось — войско передвигается на марше и никуда не спешит, будто это не война, а товарищеская встреча двух братских армий.
Царь всех скифов не любил подбадривать воинов громкими и пустыми словами перед сражением, уподобляясь другим царям, считая пышные речи пустым излишеством. «Воинам известно, кого и что они защищают и болтовня им не нужна». Атонай в очередной раз обернулся к своему войску. Позади, в двадцати локтях, двигался Зиммелих, Скиф и Тертей. Ещё далее — Накра с Оршесом. Мысли сушили мозг и не давали покоя Атонаю.
«Так кто — же из них, кто»? — напряжённо размышлял он. Ответа пока не было, а началось вот с чего…
Три дня прошло от предсказания главного вещуна. По приказу царя всех скифов главный вещун Скол обратился к богам с вопросом об исходе будущей битвы. Боги ответили и — странный ответ прозвучал из уст вещуна, а ответ богов едва не стоил жизни старому и верному предсказателю.
У алтаря скифских богов Скол исполнил ритуальный танец смерти. Атонай, увидев побледневшее лицо вещуна, удалил всех присутствующих… Старый вещун с завязанными глазами и босой, исполнял танец в полной тишине. Вокруг алтаря, в землю воткнули сотню отравленных наконечников стрел. Любой из прыжков предсказателя мог оказаться последним, но вещун не сделал ни одной ошибки за время танца смерти. И вот — боги передали странный ответ. Слова, сказанные им, не внесли ясности.
— «Воин, стоящий наверху щитов фаланги. Его видят обе армии. Он означает победу».
— Кто он? — вскричал в нетерпении Атонай. Вещун, заплетая ноги начал падать, успев произнести. — О Папае! Другая ойкумена! — Атонай едва успел подхватить падающего главного вещуна. На том всё и закончилось; обессилевшего вещуна отнесли приводить в чувство, а вразумительный ответ получен не был.
Атонай, теряясь в догадках, продолжал движение к фаланге. Первым, у кого не выдержали нервы, оказался Зиммелих. Он повернулся к Тертею и, сдерживая нетерпение, спросил.
— Почему? Почему отец не поднимает меч и двигается, словно сонный. Что с ним? Пора, — три полёта стрелы!
— Зиммелихе, твой отец воин — спокойно ответил Тертей. — Атонай знает и видит обстановку. Сейчас Лисимах чувствует себя не совсем хорошо. Он попросту не знает, как и мы, что задумал твой отец. Зиммелихе, — вдруг вскричал Тертей — твой отец гений! Греки ждали стремительной лобовой атаки, а теперь терпенье их иссякнет и Лисимах раскроется. — Тертей прищурился в сторону фаланги и заметил движение. Он во весь голос закричал, опередив Атоная:
— Закрыться! На землю! — два крика, Степана и Тертея, слились в один — только они вдвоём поняли, то, что сейчас произойдёт и пришпорили коней к Атонаю.
По всему фронту фаланги проявились редкие бреши. Атонай догадался, но поздно. Сотни стрел-копий направленные на царя всех скифов вылетели из метательных орудий. «Зоряной», защищая царя, встал на дыбы во весь свой рост, приняв десяток стрел-копий, но этого оказалось мало… Атонай, как не старался, не мог увернуться от всех стрел-копий… Всадник и конь рухнули. Позади послышались хрипы раненных и убитых. Чудом, избежавшие смерти — «братья» и Тертей окружили Атоная.
— Отец! Отец! — дико заорал Зиммелих. В войске греков послышались радостные и торжествующие возгласы.
Лисимах победоносно, — довольный собой и произошедшим, улыбнулся и с жаром потёр руки. «Атонай вышел из игры. Скифы остались без царя»!