Старший воин охраны Астарха наклонился к рабу и отёр кровь с груди юноши, а потом помог подняться. — Ты воин, — парень, ты — воин..! — больше грек ничего не стал говорить. Скиф же застонал: — Проклятая спина. В молодости я был лучше. А ты молодец парень!
— О Зевс! Я потерял раба и проиграл деньги! — картинно вознёс руки Астарх, — но клянусь Гераклом и Немезидой, — никогда, никогда такого зрелища мне не приходилось видеть. Я проиграл. Налей мне вина Архон.
— Ты не проиграл. Астарх, — нет. Я, отказываюсь от денежного выигрыша, но у меня просьба… Ты поможешь мне найти жильё в Пантикапее?
— Помогу, а ты подойди ко мне фракиец, — ответил и подозвал парня торговец. Архон, улыбаясь, налил вино: — Тебе, Астарх я в придачу к деньгам за раба дам целебную мазь от боли в суставах. В… Пантикапее…
Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Наёмные гребцы и рабы с завистью и уважением посматривают на молчаливого и худощавого соседа — фракийца по имени Волк.
— Ставь паруса! Руль влево! — очередная команда. Три греческих торговых судна, с острыми носами взрезают воды эвксинского понта. Рядом с гребцами резвятся дельфины, но сейчас на них мало кто обращал внимание. Нужно торопиться. Позади, на горизонте, паруса ещё двух кораблей.
Через три дня, корабли Астарха обогнут полуостров Крым — родину предков моей матери — греков. А до столицы Боспора — Пантикапея — семь дней — семь.
Сегодня — рядом с руинами Пантикапея город-герой Керчь.
Эта и две последующих главы уводят несколько в сторону. Я трижды выбрасывал и сокращал их, оставив из пяти — три, но без них не получается выйти на последующее события — войну за Боспорский престол и цепочку событий, приведших к концу Скифии… Возможно, придётся выбросить???
Глава тринадцатая Еврей
Куда делась гордая осанка, орлиные глаза и властный, не допускающий возражений тон у больного человека, у смертельного одра, совсем не похожего на прежнего царя Боспора. Царь осунулся: желтоватость исхудавшего лица, запавшие глаза и, всегда — брюзжащий голос и наконец, — борода — гордость царя Боспора, превратившаяся в свалявшиеся космы жиденьких волос.
В последнюю луну разочарование и неверие в целителей и советников ввергло немощного старика в отчаяние и желание скорой смерти… Беспросветность дней и ночей, особенно — ночей. И, хотя рядом всегда кто-то да находился, Перисад в гневе изгонял и рабынь и охранников, а в последнюю неделю пропало желание видеть, кого бы то ни было. Грозный некогда царь, превращался в скрипящего и недовольного всем и вся жёлчного старика…
«Да, я стар» — часто посещали такие мысли царя. Он скрипел зубами, выгонял всех прочь, но более тяготило одна мысль, превращающая последние дни непрекращающийся кошмар. Именно эта мысль не давала покинуть немощное и никому не нужное тело: — кому??? Кому Он передаст власть — и вдобавок ко всему каждую ночь снился один и тот-же сон… Он, — царь Боспора, впрыгивает на коня и посылает в мах. По взбирающейся в горы, вымощенной известняком дороге, подъезжает к шести мраморным колоннам храма Аполлона и останавливается. Храм, выстроенный его отцом, встречает его а, он — царь Боспора оглядывается и видит приближаются военачальники и войско… Подданные, уже у стен храма и поют осанну царю. Он, не спеша, сходит с коня и к своему удивлению — навстречу их-за одной из колонн храма появляется царь Атонай… Они вдвоём проходят величественную колоннаду и входят внутрь и, оживлённо беседуя, направляются к жертвеннику. «Странно» — думает Перисад, ведь царь всех скифов безразличен к греческим богам и вдруг вспоминает, что Атоная уж нет в живых и… просыпается.