Но после злополучного юбилея волшебные сны пропали. Как отрезало.
И осталась Варвара… нет, не одинокой, но взрослой самодостаточной женщиной, что при необходимости и коня остановит, и в хату горящую… Впрочем, про пожары при ней лучше было не упоминать. До сих пор после Галкиной смерти она не то, что слушать — думать не могла о кострах, печах, и всём, с ними связанном. Галка, здоровая крепкая баба, за всю жизнь ни разу не чихнувшая, угорела на даче, забыв после суматошного переезда открыть вьюшку. Светку, дочь, откачали, к превеликому счастью. Варвара оформила опекунство — благо, были они со Светланкиной матерью не только подруги, но и дальние родственницы — и теперь ей стало не до экзотических и эротических. Посыпались ГИА, ЕГЭ, выпускные, поступление каким-то чудом в Строгановку, устройство дочки в общагу… и вот она снова оказалась одна.
А уже сорок пять. Слава богу, жизнь, наконец, только началась! Ягодный возраст!
А уже ничего не хочется…
Дождаться бы Светкиных детишек — вот, считай, и внуки…
Вот только вольнолюбивая и современная девица-студентка открытым текстом заявила, что ближайшие десять лет посвятит Высокому Искусству. Ага, и только ему. А служение Музам и пелёнки — две вещи несовместные. Ну и флаг в руки. Привычно поискав светлые стороны, Варвара постановила: значит, старость и звание бабушки откладываются.
Жаль только, что жизнь всё идёт, года отщёлкиваются, как лёгкие костяшки на старинных счётах — а сбылось в ней не слишком много. Нынешние детишки мечтают о Хогвартсе — а маленькая Варюха во времена оны думала о Волшебной стране и летающем домике. Но как-то не сложилось — ни с волшебными серебряными туфельками, ни с путешествиями через пустыню, ни с колдуньями-великаншами. Самое интересное проходило мимо, случаясь не с ней. Потому, на пятом десятке жизни, Варвара Пална и вывела такое неутешительное правило: где бы там не бродили приключения — они придут не к статистам, не к расходному материалу. На её долю остаётся лишь…
Оттого-то, когда, зайдя в подъезд и машинально гремя связкой ключей, уже почти поднявшись на третий этаж, расслышала громкий шорох и шипение, и в лицо пахнуло диким первобытно-кровавым запахом — она подняла глаза и…
Поняла, что вот он — конец жизни.
Ибо, вознеся громадную голову на высоту человеческого роста — а в раззявленную пасть могла запросто поместиться половина Варвары — сверкая жуткими клыками с повисшими на кончиках каплями яда, на неё шипела громадная змеища.
Варвара Пална вдруг в подробностях представила, как та сейчас подастся вперёд — и наденется на неё головой, потом рывком продвинется ещё, и ещё, заталкивая её, Варвару, добычу, в пищевод целиком — должно быть, к тому времени уже парализованную ядом… А она, хоть и недвижимая, но будет всё осознавать, чувствовать обжигающую пищеводную слизь, задыхаться от страха и недостатка воздуха, корчиться в спазмах и умирать, умирать…
Потому что такие тетёхи, как она, не выживают.
И вряд ли судьба припасла для Варвары какого-нибудь Конана-варвара.
Глава 2
Главное дело, что ей и пресловутого укуса не понадобилось: как застыла с занесённой над площадкой ногой, так к месту и приросла. Будто космонавт с намагниченными подошвами. И ни охнуть, ни вздохнуть — воздух твёрдым комом застрял в лёгких… Паралич. Бери и жуй.
И тут змея… нет, Змея, с большой буквы, не иначе, ведь, похоже, громадное туловище тянулось по лестничным пролётам до самого чердака, не меньше… Так вот: заговорила.
— С-с-смертная… Такая жш-ш-ше дрожш-ш-шащая тварь, как вс-с-се двуногие…
Варваре удалось выдохнуть, а вдохнуть — никак.
— С-с-собственно, ты мне не нужш-ш-шна. Где твоя дочь?
Что?
Дочь? Светка, что ли? Ах, ты ж… образина! За ребёнком охотишься
Со всхлипом втянув воздух, Варвара Пална отмерла. И сама зашипела… ну почти как Змея. Правильно, а что терять-то?
— Тебе что до неё? Пшла прочь! Ползи отсюда, кому говорю!
В общем, заорала, как базарная торговка. Никакого почтения к… только сейчас замеченному на рептилии золотому венцу, украшенному сверкающими камнями. Даже ножкой на неё притопнула, даже руки в боки упёрла.
Змея мелко затряслась — должно быть, от хохота.