линией железнодорожных пакгаузов.
Обгоняя поезда, бежали годы. Мели метели, звенели капели. Летом на
вокзальной клумбе зацветали «городские цветы» и «листья жгли»
(популярнейшие песни М. Боярского) сырыми осенними вечерами на близких к
станции огородах. Неизменным было одно – ежевечерне поющий Вениамин
Лосик. Казалось, так будет всегда, но ничто не вечно под луной, а тем более под
ресторанной крышей. «Что это, зоопарк?» – изумился Лосик, получая как-то на
«парнас» банкноты с изображением зайцев, медведей и кабанов. «Вениамин
Лосик художник, а не зоотехник!» – кричал солист «Голубого Экспресса» и
щедро тратил поднятых «лосей» на отходную. «Пора, пора, порадуемся!» – спел
Веня с подножки спального вагона и исчез за поворотом, за серой линией
железнодорожных пакгаузов…
– Веня! – радостно воскликнул Филипп.
Человек в «Федоре» оглянулся:
– Филя? Кирик? Ну, я качумаю! – с рок-н-рольной хрипотцой воскликнул
солист Лосик и живописно завис на груди бывшего клавишника «Голубого
экспресса».
– Ну, как ты, чувак? – оторвавшись от приятельской груди, продолжил Веня.
– Покажись. Ну что сказать – хорош, колоритен. Лабаешь?
– Да есть немного, – ответил Киряев.
Дальнейший разговор, как водится среди людей, давно не видавших друг друга,
состоял из вздохов, ахов и профессиональных слов: лабня, жмур, кочум и
парнас. Вскоре запас воспоминаний иссяк, их ведь у лабухов, по сути дела, не
так уж и много (количество выпитого, сыгранного, перепробованного), и
разговор потихоньку скатился в рутину повседневности.
– Ну, по «кровавой Мэри!» (водка с томатным соком) – воскликнул клавишник -
Или шампанского!
Веня на мгновение задумался.
– Да не тушуйся ты, – подбодрил его Киряев, – я башляю.
– Нет, лучше пиво. Я местное шампанское не того, верзовое оно какое-то.
– Да тут все верзовое! – воскликнул Киряев. – А пиво? Разве ж это пиво! Урина
это, а не пиво! Да, что говорить, тут даже и полынь не растет!
– Не шахни, сосиски тут ничего!
Киряев неопределенно качнул головой. Друзья сдвинули бокалы.
– Ну, как ты? Давно здесь? – отдышавшись, поинтересовался клавишник.
– Да около года, – протянул Веня.
– Как года! Ты же еще в начале 90х тронул. Где ж ты отирался все это время?! -
изумился Киряев.
– Лучше сказать, где меня не было, – бывший солист «Свиного рыла» тяжело
вздохнул. – Жил в Польше. Торговал электрическими лампочками. Пел в
Кракове под аккордеон шлягер «На Варшаву падает дождь». Творческий и
пенензовый крах, и как следствие, нелегальный переход польско-германской
границы. Не поверишь, Филя, но в меня стреляли! Отделался легким ранением
в область головы. Вот сюда, – Веня снял «Федору». – Весь в колючках, грязи и
пороховой копоти предстал пред жандармским управляющим. Филя, если бы
ты видел его цуру! Если б ты видел тот фейс! Поверь, я даже пожалел, что меня
не грохнули при переходе тамошние «карацупы». Жил в Берлине, Мюнихе.
Приторговывал автомобильным хламом и пел под шармань «День Победы», за
что был жестоко бит местными пацифистами в кованых ботинках. Потом
Париж! Ну что тебе сказать за Париж. Противоречивый город. В нем есть все
плюс 256 сортов сыра. Теперь скажи, на кой такому городу еще и такой поц, как
Веня Лосик! Год сижу здесь. Как добрался– лучше не спрашивай. Как живу, -
Веня горестно вдохнул. – В полной тохес, чувак. Полной! Поначалу подался в
беженцы. Но КГБ давно уже не канает. Религиозные притеснения интересны
разве что «Адвентистам Седьмого дня», да и то до первого собрания. Можно
было бы проканать по еврейской линии, но из идиша я знаю только поц и тохес,
а из иврита не знаю даже и этого. Ну и что ты прикажешь делать с такими
данными творческой личности в мире чистогана с вывернутыми карманами? -
Веня вопросительно взглянул на Киряева. Филипп незвучно зашамкал губами. -
Правильно, – остановил его Лосик. – Есть два варианта. Первый
малопривлекательный, но перспективный, а именно: податься в
сексменьшинства. Но это пока в стадии разработки. Ты, кстати, женат?
– Нет, – ответил Киряев.
– Ситезуешь?
Филипп сделал обиженное лицо.
– Ну, в смысле, гражданство имеешь?
– Да вроде как…
– Отлично! – воскликнул Лосик.
«Надо будет менять флэт и блокировать телефон», – подумал Киряев,
прекрасно понимая, куда клонит этот мастер жизненных импровизаций.
– Ну и второй, – продолжил Лосик, – более привлекательный, но менее
перспективный. То бишь, поджениться. Пока выбрал второе.