вечно штормящее море, площадь. По середине носятся, дымя и клаксоня,
грузовики, автобусы, ваны, такси, частники и велосипедисты, а по берегам
живописно раскинулись: лотки, палатки, рестораны, огромные магазины и
массажные кабинеты. Штия кара бэ шекель! Ахмар яра ян! Безоль, безоль, -
манит и кличет вас к себе экзотический восточный берег. Sale 50 %!!!!
Колоссальные скидки для олим!!!! Беленкин это здесь! – пестрит плакатами и
транспарантами сдержанный западный. От площади во все стороны
разбегаются многочисленные узенькие тесные восточные улочки-лабиринты.
Они тоже усеяны магазинами, оздоровительными салонами, закусочными,
лотками и киосками, но шума на них меньше, и цены значительно ниже.
На одной из таких улочек, вытекающей из северной оконечности площади, есть
небольшой магазинчик грамзаписи. Торговая площадь у него небольшая, но
зато выбор товара колоссальный, между нами говоря, в нем есть даже один
запрещенный в городе композитор. Efim's musical collection гласит надпись над
стеклянной с китайскими бубенцами дверью. Шесть дней недели магазин
работает весьма бойко и, кажется, приносит его владельцу неплохой доход.
«Барух ха Шем!» – как говорят в том городе. Продавцы вежливы, а
гостеприимный хозяин всегда предложит чашечку духмяного кофе, но в
пятницу после полудня, все меняется, и Ефим Пиранер начинает обходительно
выпроваживать покупателей.
– Фима, скажите, правда, что у вас есть этот… – и покупатель негромко шепчет
фамилию запрещенного композитора.
– Правда, – отвечает Пиранер.
– Могу я им располагать? – интересуется покупщик.
– Можете, но только приходите послезавтра. А сейчас миль пардон, я закрываю.
Шабес!
А вы что ж, делаете Шабес? – удивленно вскидывает бровь покупатель.
Фима усмехается и, достав с полки диск английской группы «Blak Sabbath»,
начинает рассказывать произошедшую с ним зимним субботним днем много
лет тому назад историю.
Что-то случилось…
Темно-красная портьера школьной сцены слегка раздвинулась, и в
образовавшуюся щель проклюнулись огромные бинокулярные очки ведущего
школьного вечера – Яши Ампулы. Обведя рассеянным взглядом битком
набитый зал, Яша тревожно выпалил: «Что-то случилось?!» Настроившаяся
кайфануть публика настороженно притихла. От Яши можно было ожидать
всякого.
– Где случилось? – испуганно вздернув бровь, спросил директор.
– С кем случилось? – поддержали его учителя.
Перепуганный собственным заявлением, конферансье дресливым голоском
произнес: «Спокойно, ребята, и вы, товарищи взрослые, тоже спокойно, не надо
паниковать и пятиться к пожарному выходу. Поскольку ничего особенного,
нигде и ни с кем не приключилось. «Что-то случилось…», – называется
песня, которую для вас исполнит наш школьный вокально-инструментальный
ансамбль «Романтики».
Портьера разъехалась… Руководитель школьного ансамбля клавишник Боря
Светушкин, пальцами отбил счет, и на зал рухнули хиты из репертуара
супермодного в ту пору певца В. Ободзинского «Что-то случилось», «В моем
столе», «Восточная песня»…
Сколько лет прошло, а Боря и по сей день живо помнит тот далекий вечер.
Разве такое можно забыть! Новенькая, только накануне концерта распечатанная
ионика «Юность». Сотни вперившихся в тебя глаз…
Концерт окончился. Противно проскрипев несмазанным шарниром, пыльный
занавес спрятал ВИА «Романтики» от заведенного шлягерами школьного
молодняка, долго еще сотрясавшего школьный паркет тяжестью венских
каблуков и супортированных шпилек. Пригрозив кое-кому снижением
аттестационного балла, а некоторых и попросту вышвырнув из зала, директор
щелкнул выключателем. Притихший зал погрузился в густые сумерки
весеннего вечера. Облегченно вздохнул паркет, устало раззявив рты,
присмирели деревянные кресла, и мутный глаз взошедшей луны осветил
вздернутую бородку гипсового бюста, пустыми глазами глядящего на
вышедших из подполья мышей. Время от времени ветер еще приносил в зал
обрывки разговоров и взрывов смеха рассасывающейся в лабиринтах
прилегающих к школе улиц публики. Но вскоре стихли и они…
Тяжелые, похожие на жуков дождевые капли лениво скользили по оконной
глади институтской аудитории, и, срываемые холодным северным ветром,
летели умирать в темный колодец институтского двора. В тот дождливый день
бывший клавишник Боря Свет, а ныне старший преподаватель кафедры
истории КПСС Борис Григорьевич Светушкин принимал экзамен у группы