несколько раз в наш замок приезжал её слуга узнать, нет ли известий от меня.
В конце письма родители выражали надежду на скорую встречу и просили
беречь себя.
С волнением, переполнявшим меня, я вскрыл второй конверт с посланием от
Женевьевы. В нём моя невеста сообщала, что любит меня, и по-прежнему
будет ждать возвращения. Далее шли рассказы о мелочах, понятных только
нам. Как я был рад читать всё то, что написала моя любимая. В конце письма
была непонятная приписка, в которой говорилось, что к моему возвращению
домой меня будет ждать сюрприз, но какой, я смогу узнать, лишь вернувшись
на родину.
Я тут же решил написать письма моим родителям и Женевьеве, а завтра
попросить мужа Мари переправить их как можно скорее моим адресантам.
В письмах я описал всё, что со мной происходило в последние недели и дни.
Особо объёмным получилось письмо Женевьеве.
На следующий день, выполнив свои обязанности, связанные с военной
службой, я отправился разыскивать своего родственника, но меня ждало
горькое разочарование: рано утром он отбыл с депешей в Париж. У меня
опустились руки. Я попытался найти какую-то возможность переслать
письма, но, снующим мимо людям, было не до меня. Появился Шарль и,
задыхаясь, сообщил, что ищет меня уже второй час. Объявлены сборы, вскоре
мы должны покинуть предместья Дрездена и выступить походным маршем
на Россию
Мои письма так и остались неотправленными. Позднее я вспоминал, а мог бы
каким-то образом переправить их на родину и останавливался на мысли, что
мог, не будь таким упрямым глупцом, когда муж Мари намекнул, что знает от
кого второе письмо, а я, как последний идиот, решил проявить свой
юношеский гонор. Поступи иначе, возможно, что-то изменилось в моей
судьбе. Однако прошлого не вернуть. Остаётся одно, следовать со всеми в
далёкую Россию и ждать окончания военной компании. Мысли о
дезертирстве у меня никогда не возникало. Мужчина рода де Турмон не
может покрыть себя позором, скрываясь от трудностей. Война вскоре
закончится, и я вернусь к своей семье, благословлю сестру на брак с соседом
и наступит моя очередь идти под венец. Одна эта мысль придавала мне сил и
терпения.
Лето 1812 года выдалось на редкость благоприятным: редкие дожди
чередовались с приятным бризом. Наше войско подошло к Неману. Дальше,
за мостом, расстилается такая непонятная и загадочная варварская страна. Я
всматриваюсь вдаль и думаю, что же приготовила мне судьба там, за мостом.
Подъезжает император, и отовсюду раздаются приветственные крики.
-Да здравствует император!
-Франции виват!
Начинается переправа и вот мы уже на вражеской территории. Теперь дело
только за временем. Не хочу утомлять свой дневник описанием нашего
дальнейшего продвижения по бесконечным просторам России. Меня
поразили необъятная ширина русских земель, громадные поля, дремучие леса
и сами русские люди так не похожие на тех, с кем мне приходилось общаться
ранее.
Наступил август. Наши войска с незначительными потерями продвигались
вглубь российской территории, а по мере приближения к Москве, стали
сталкиваться с усиливающимся сопротивлением русских войск и населения.
В нашей бригаде появились первые раненые и убитые. Впрочем, господь
берёг меня и моего друга Шарля. С боями был взят Смоленск, и мы
двинулись дальше, направляясь ко второму по величине и богатству городу
на Руси – Москве. Август подходил к концу, когда наши войска остановились
для принятия решающей битвы где-то под деревушкой со смешным
названием Бородино. Дни стояли на редкость ясные и солнечные. Казалось, в
такое время нужно любить, а не убивать друг друга. Мы с Шарлем старались
не думать о предстоящей битве и всё свободное время, а его было не так уж и
много, проводили вместе, вспоминая нашу далёкую родину. В ночь с 25 на 26
августа небо разрывали малиновые всполохи. Сама природа говорила, что
вскоре прольётся большая кровь и многим придётся остаться здесь, на поле
битвы. Практически никто не спал. Нами овладела какая-то неясная тревога,
усиленная ожиданиями предстоящей битвы. Наступило утро 26 августа,
которое изменило всю мою жизнь и показало, как была права мадам
Ленорман. В этой битве был ранен Шарль, но мне удалось разыскать его и
вынести с поля боя в наш лазарет.
Время для меня будто бы замедлило свой ход. Всё происходящее со мной как
бы застыло на месте. Окруженные вязким маревом фигуры солдат, что-то
кричали, но их слов я не слышал.
Вернул меня в реальность голос полкового лекаря:
-Месье, ваш друг жив. С ним всё в порядке, но ему нужен покой. Какое-то
время он будет спать, и я посоветовал бы увезти его подальше от этого
страшного места. Месье, что с вами?
Я наконец-то очнулся.
-Да, да, доктор, большое спасибо. Я не забуду о том, что вы сделали для меня.
С большим трудом мне удалось достать подводу и с помощью санитаров,
уложив Шарля на телегу, сам взялся управлять повозкой. Не учёл одного:
передо мной была совершенно незнакомая местность и дорога в
неизвестность. Мной владела лишь одна мысль: спасти Шарля. Наугад
направив лошадей, мне удалось выехать к какой-то деревушке, и я не знал,
кого там встречу, друзей или врагов. Впрочем, судьба не отвернулась от нас и
на сей раз. На дороге показалась девушка в сарафане. Увидев нашу повозку,
она растерялась и попыталась убежать. Мне пришлось остановить лошадей
и, показав, что в руках у меня ничего нет, попросил девушку подойти к нам.
Жестами объяснив, что мой друг ранен и нуждается в помощи, я был
поражён, услышав ответ по-французски. Девушка согласилась нам помочь и
доставить в деревню к своим родственникам, которые бежали из Москвы,
спасаясь от войск Наполеона. Далеко уехать им не удалось: все лошади и
повозки были конфискованы для нужд армии. Я поинтересовался тем, кто же
находится в деревне и мне ответили, что только беженцы из Москвы.
Девушку звали Настей. Она села к нам на подводу, объяснив, что шла в лес за
грибами, поскольку с продуктами в деревне начались перебои и, по всей
видимости, придётся возвращаться назад в Москву. Вскоре мы подъехали к
деревне. Я опасался, что нас могут просто расстрелять, но тут я впервые
столкнулся с загадочной русской душой. Вместо того чтобы расправиться со
своими врагами, увидев Шарля, лежащего в забытьи, женщины тотчас
захлопотали вокруг него и он был перенесён со всеми предосторожностями в
одну из изб. Меня же накормили, несмотря на то, что самим жителям
приходилось на всём экономить.
Благодаря заботам этих простых людей через два дня Шарль пришёл в себя и
первым, кого он увидел, была Настя, взявшая на себя роль добровольной
сиделки.
-Поль жив?- сразу же поинтересовался мой товарищ.
-Месье, вам не следует говорить. Отдыхайте, а я позову вашего друга.
Я был рад, что дела у моего товарища пошли на лад. Настя все эти дни не
отходила от его постели, и именно благодаря её заботам Шарль стал так
быстро поправляться.
Первым делом я расспросил его о самочувствии. Настя в это время стояла в
стороне, не желая мешать нашей беседе.
-Поль, я так рад, что ты жив и не ранен. Скажи, как закончилась битва? Кто
одержал победу?
-Победу одержал наш великий император со своим войском, но мне кажется,
что это скорее поражение, нежели победа. Большая часть нашей бригады
осталась там, на этом страшном поле, а вместе с ними едва ли не половина
доблестного войска. Так что думай сам, поражение это или же победа? Наши