За круглым столом воцарилась тишина. Мистер Герни сжимал и разжимал кулаки, ни на кого не глядя. Никто из гостей не решался заговорить первым. Даже братья Боссьер, сами похожие на оголодавших волков, скалящихся во все стороны сразу, подавленно опустили головы, будто бы внезапно оробев. Наконец мистер Герни заговорил вновь.
- Я слышал выстрел. Два выстрела, с интервалом в несколько секунд, должно быть, Ортимер успел перезарядить карабин. А потом… - по его гладко выбритому лицу прошла судорога, - Крик. Господь свидетель, в жизни не слышал такого отчаянного крика. С бедняги будто заживо сдирали кожу. И будь я проклят, если кричал он полминуты подряд. Я попытался вскочить, вспомнив, что в сейфе у меня был револьвер, но тут со мной сделалось нечто вроде удара – я рухнул, как подкошенный, и лишился чувств. Должно быть, не выдержали нервы…
- Когда, вы говорите, это было? – внезапно спросил Ледбитер.
- Среда, шестое марта. Неделю назад.
- Месяц фармути по древнему коптскому календарю, - пробормотал тот, пытаясь выстроить из пальцев какую-то хитрую фигуру, похожую на чрезмерно усложненную мудру, - Так я и думал. Канун одного старого праздника, про который мне доводилось слышать… В долине Нила он назывался Явм Алтаёри Альмайтатти – День Мертвых Птиц… Впрочем… Виноват, продолжайте.
Мистер Герни продолжил, причем с каждой следующей фразой его голос казался все более и более приглушенным.
- Когда я пришел в себя, было уже раннее утро. Я вышел из дома на негнущихся ногах, трясясь, точно столетний старик. И нашел его там. Ортимера. Он лежал в семи или восьми футах от двери, распростертый на земле, неподалеку от него лежало разряженное ружье. Он был… Господи, я до сих пор пытаюсь изгнать из памяти эту картину. Обе руки переломаны, голова смята страшным ударом и почти оторвана от тела. Зияющие раны на лице и груди… На него словно обрушился гнев разъяренного льва или полудюжины полинезийцев с их страшными боевыми палицами.
- Я вижу, у вас есть аппарат, - Лэйд кивнул в сторону новенького «Рикстелефона», стоящего в углу, - Вы ее вызвали?
- Полицию? Ну разумеется.
- Я говорю не про полицию, - спокойно произнес Лэйд, - И вы это знаете.
В воздухе словно разлили флакон отчаянно горькой полынной настойки. Братья Боссьер заворчали, Воган поморщилась, Ледбитер и Блондло сделали вид, что разглядывают закрытое окно, за которым клубились сумерки. Если кто и сохранил полную невозмутимость, так это Дадди. Высоко приподнимая выгоревшие на солнце брови, он обводил собравшихся недоуменным взглядом, пытаясь понять, отчего все они внезапно скисли. Святая душа, бедный наивный старый дикарь…
- Нет, - сухо и отрывисто произнес мистер Герни, - Вы, конечно, имеете в виду Канцер. Нашу любимую и обожаемую Канцелярию. Благодарю покорно! Если мне чего и не хватало, так чтоб это крысиное воинство сновало вокруг моего дома, вынюхивая и пробуя на зуб все, что попадется им на глаза.
Лэйд покачал головой.
- Напрасно. Мало кто любит Канцелярию, но она знает свое дело. А ваше, кажется, из разряда весьма недобрых. Впрочем, плевать. Я не собираюсь читать вам нотации, мистер Герни. Значит, полиция была здесь?
Мистер Герни апатично кивнул.
- Конечно. И если эта страшная новость до сих пор не появилась в «Серебряном Рупоре», то только лишь потому, что я щедро за это заплатил – и полицейским и газетчикам. Если не ошибаюсь, это обошлось мне в восемь фунтов. Еще столько же я заплатил коронеру, чтобы из его протокола исчезли некоторые детали, которые могли бы возбудить у коронерского суда[10] недобрый интерес к моей персоне и моему дому.