- Но это не я. Я думала, это Ледбитер или мистер Тигр или…
Черт. Лэйд ощутил себя так, точно заглянул в огромную смрадную пасть чудовища. Даже лицо потеплело, будто бы согретое его зловонным дыханием. Сколько ударов уже отмерила эта чертова штука? Восемнадцать? Двадцать? Многовато для любых курантов, даже самых настойчивых и старых…
- Это не я, - быстро сказал он, - Дешевые фокусы – не по моей части. Я думал, это часы или…
- Часы? – едва не взвизгнул мистер Герни, - По-вашему, я держу в прихожей Большого Тома[24]? Это ведь кто-то из вас, верно? Довольно, я прошу вас! Хватит!
Братья Боссьер, по-волчьи ощерившись, судорожно оглядывались, нутром чуя опасность. Блондло растерянно крутил головой, линзы в его шлеме тревожно сверкали. Дадди обмер в своем кресле, широко раскрыв глаза.
Черт. Черт. Черт.
Старый ты увалень, Лэйд Лайвстоун. Престарелый тигр, утративший свои охотничьи инстинкты, способный лишь доплестись до ручья, чтоб вяло похлебать воды.
Часы колотили с таким остервенением, точно намеревались разломить дом пополам. Их бой делался сильнее с каждой секундой, со стен гостиной уже срывались изящные миниатюры и кашпо, разбиваясь вдребезги об пол, а гальванические лампы прыгали с каждым ударом, отчего по стенам гостиной метались перепуганные острые тени – отпечатки беспомощно замерших вокруг стола человеческих фигур.
Это не удары часов, Лэйд Лайвстоун, зарвавшийся ты никчемный лавочник.
Это шаги.
Что-то вошло в дом, пока ты, увлекшись, распекал этих несчастных неудачников и самоуверенного хозяина. Что-то приближалось, мерными шагами сотрясая весь дом. Что-то большое, тяжелое и опасное. Выбравшееся на сушу, возбужденное тем же самым запахом, который он почуял, едва войдя в гостиную. Запахом самоуверенных дилетантов, решивших, что способны использовать Его силы в своих целях.
- Не стоит беспокоиться, - сквозь зубы пробормотал Ледбитер, дрожащими пальцами впившись в дергающийся у него на груди несуразный крест, точно это было скачущее по его груди насекомое, - Я уверен, что бы это ни было, мы можем…
Дверь распахнулась.
***
Не просто распахнулась – влетела внутрь, смятая, будто от страшного удара прущего на всего парах демонического поезда. Тот, кто стоял за ней, был чудовищно велик – Лэйд разглядел искаженный человекоподобный силуэт с непропорционально раздутой головой, мощным торсом и узловатыми лапам – так велик, что не сразу смог протиснуться в дверной проем.
Оттого сперва в гостиную проник распространяемый гостем запах. Густой, как желе, острый и резкий, кажущийся одновременно пронзительно-свежим и гнилостно-затхлым. Так может пахнуть давно заброшенная больничная палата, пол которой покрыт заскорузлыми от крови бинтами, или какой-нибудь экзотический фрукт, приторный и соленый одновременно.
Специфический запах, приятный и отвратительный одновременно. Тигриное чутье, хранившее в памяти тысячи запахом Нового Бангора, потратило половину секунды, чтобы распахнуть нужный ящик в каморке воспоминаний, той, где хранились все ароматы.
…это было на четвертый год его заточения в Новом Бангоре. К исходу этого трижды проклятого года Лэйд Лайвстоун, верно, представлял собой жалкое зрелище. Отощавший нервический тип в грязном костюме, затравленно глядящий на море, которого никому бы и в голову не пришло бы назвать тигром. В тот год он исчерпал все свои планы, как самые дерзкие, рассчитанные на удачу и случай, так и самые сложные, которые он кропотливо создавал подобно огромному чертежу, силясь проскочить между тысячами невидимых щупалец его владетеля Левиафана. Тщетно. Все его надежды разбивались вдребезги, все мечты оборачивались никчемными обломками, все замыслы терпели одно поражение за другим – точно умывающиеся кровью пехотные цепи, вынужденные бесконечно отступать, не имеющие ни времени для передышки, ни рубежа, на котором можно было бы зацепиться.
Он сломался. У него еще не было когтей, которые в будущем сослужат ему хорошую службу, одни лишь алеющие кровоподтеки, опоясывающие его тело со всех сторон, которые еще не сделались въевшимися в шкуру тигриными полосами. Это был миг упадка, миг, когда он в полной мере ощутил беспомощность человеческого существа, вздумавшего состязаться с глыбой нематериальной протоплазмы, повелевающей пространством и временем. Клопа, бросившего вызов паровому катку. И что-то в душе, какая-то основательная и прочная ее деталь, которая принимала на себя нагрузку все четыре года, вдруг подломилась. Он послал все к черту. Купил на последние деньги бутылку дешевого бурбона в какой-то из забегаловок Клифа, выпил ее до дна в несколько глотков, и отправился в путь. Раз «Мемфида», проклятая морская странница, доставляющая на остров заключенных, не собиралась являться за ним, ничего страшного. Лэйд Лайвстоун – в ту пору это имя еще казалось непривычным ему, как сшитый неумелым портным костюм – предпримет это последнее путешествие на своих двоих.