Дадди, полинезийский знахарь, сам был похож на статую, но не из благородного золота, а из олова. Хлопал глазами, приоткрыв рот — совершенно сбит с толку, растерян, огорошен. Чёрт, едва ли это он представлял, отправляясь вечером с визитом к мистеру Гёрни, напяливая свой единственный приличный костюм, который в Редруфе считается грязными холщовыми тряпками.
А что до Блондло…
— Я. Позвольте мне, добрый сэр Бредбедл!
Блондло поднял дрожащую руку. Сперва Лэйд подумал, что тот пьян или проглотил украдкой лошадиную дозу рыбы — фрикадельку из сёмги, быть может, или ампулу чистого рыбьего жира, которую прятал в кармане… Но нет. Он не хватал воздух широко открытым ртом, как те, кто воображает себя плывущими в несуществующем бездонном океане, однако по лицу его блуждала нервная дёргающаяся улыбка. Линзы шлема покрылись тонкой моросью, напоминая запотевшие оконные стёкла, отчего взгляд профессора казался мутным, расфокусированным.
— Конечно, мистер Блондло. Конечно, — Бредбедл сделал учтивый приглашающий жест, — Желаете испытать свою удачу? Смелее! Как знать, может ваш удар окажется решающим?
Блондло хихикнул.
— С точки зрения контекстной методологии, сообразно контексту… Очень прелестное ожерелье, безусловно, моя дорогая! Какая многофакторная, тенденциозная, разнообразно-интегрируемая конструкция… Я очарован. Эти предикаты, эта волновая дисфункция… Взять экипаж? Отчего бы и нет! Очаровательно. Конвергеционно!
Он пьян, с ужасом и отвращением понял Лэйд. Но не от рыбы. Вероятно, магические N-лучи, помогавшие ему видеть мир в необычном спектре, погрузили его в забытьё, в транс, разрушив картину мира на какие-то бессвязные осколки, между которыми блуждал его разум. Несчастный Блондло слишком доверился своему изобретению, отказываясь взирать на мир без его помощи, в конце концов оно свело его с ума…
— Дискретная детерминация, — с важным видом сообщил Блондло, поднимаясь и одёргивая полы халата, точно тот был вечерним фраком, — Безусловно. Но надо помнить и про сардины. В конце концов, что есть квантовая флуктуация, если отнять у неё сардины?..
— Стойте! — Воган, верно, тоже сообразила, что происходит, глаза её тревожно расширились, — Блондло! Сядьте! Вы не в себе, вы…
Профессор взглянул на неё с блуждающей по лицу фамильярной усмешкой.
— Интерполяция логических квантов! — провозгласил он, — Но непременно под вустерским соусом!
Лэйд едва не скрипнул зубами.
Пьян. Безумен, как мартовский заяц.
— Чёрт, Бредбедл! Он не в себе, вы же видите!
Бредбедл тяжело кивнул, качнув всем корпусом.
— Мистер Лайвстоун, кому как не вам знать, что на этом острове наличие здравого ума никогда не считалось хоть сколько-нибудь значимым фактором. Профессор Блондло, прошу вас! Я к вашим услугам!
Лэйд попытался дотянуться до плеча Блондло, чтобы не дать тому подняться, но тот оказался куда быстрее и сильнее, чем прежде. Резко поднявшись, он зашатался, тщетно пытаясь нащупать руками в пустоте точку опоры. Улыбающийся и гримасничающий, Блондло выглядел жалко и, одновременно, жутко. Как человек, плывущий невесомой пылинкой сквозь измерения и реальности.
Линзы на его шлеме стали светлеть, раскаляясь, в воздухе поплыл тот приятный запах разогревающегося металла, который разносится по залу синематеатру, когда киномеханик запускает свою огромную, раскалённую, плюющую светом на экран, машину. К этому запаху подмешивался тонкий аромат палёного волоса, пока незаметный, но Лэйд отчётливо видел тонкие струйки дыма, вырывающиеся у Блондло из-под шлема.
Чёртов идиот… Он ничего не сможет сделать Бредбедлу, лишь погубит себя, сожжёт заживо, убьёт…
Блондло начал без команды, без сигнала, без крика. Просто стиснул зубы — и линзы полыхнули бесцветным огнём, превратив воздух вокруг его головы в пузырь клокочущей раскалённой плазмы. Этот огонь, соткавшись в гудящий над столом поток, ударил Бредбедла в грудь, с такой силой, что Лэйду послышался негромкий треск — будто само пространство, трепеща, разрывало стёжки, которыми сшиты его лоскуты.
Бредбедл отшатнулся, точно его ударило пушечное ядро. На пол полетели клочья тлеющих водорослей. Лэйд отчётливо видел, как его броня раскалилась до малинового свечения. Кое-где на ней образовались потёки металла — сталь, закипая, крохотными сверкающими каплями срывалась вниз, с его груди.
Ещё, мысленно попросил Лэйд, ощущая, как этот страшный жар обжигает его собственные глаза. Ещё сильнее. Расплавь этого сукиного сына на месте. До лужицы металла. До золы…
Блондло беззвучно рычал, скаля зубы. Слишком сильный жар. N-лучи, которыми он бомбардировал чудовище, медленно сжигали его самого. Из ноздрей у Блондло начала сыпаться мелкая чёрная пыль. Словно он вместо нюхательного табака втянул в себя несколько унций печной сажи и теперь она высыпалась прочь. Это были частицы его собственной сожжённой плоти.