— Чтобы отлепить от паласа растаявшую карамель, приложите к ней на некоторое время кубики льда…
Диоген безучастно наблюдал за схваткой, не имея никакого желания в неё вмешиваться. В конце концов, он был лишь слугой, а не защитником или телохранителем.
Погоди, отрывисто подумал Лэйд, обрушивая удар за ударом на вязкую тварь, терзающую его руку. Дай мне выпутаться живым и, клянусь всем, чем можно клясться на свете, я возьму то жестяное ведро, которое у тебя на плечах и…
Кукла впилась ему в запястье, с такой силой, что Лэйд явственно услышал скрип костей, похожий на треск хвороста. Пальцы левой руки мгновенно обмякли.
Рыча от злости и всхлипывая от ужаса, Лэйд бил вновь и вновь, но все его удары или уходили впустую, не задев куклу, или тонули в проклятом воске. На пальцах мокрыми серыми водорослями повисли грязные нити полуистлевших волос — волос самой Аролины Гаррисон, которые много лет назад были обрезаны у мёртвой девочки, как и подобает доброй викторианской традиции. Но даже если бы ему удалось вырвать их всех, это ничего бы не дало. Сила, которую дали чудовищу брауни, была заключена не в волосах.
Лэйд попытался упасть, так, чтобы придавить своим весом терзавшую его руку куклу. Но она оказалась проворнее. Даже изувеченная, оплывшая от жара и его ударов, она всё ещё была достаточно проворна, чтобы уклониться, прикрывшись его собственной рукой, которая вот-вот должна была повиснуть беспомощной плетью. Лэйд покатился по полу, но и это было тщетно. Существо, которое ему противостояло, было куда проворнее. И куда сильнее.
— Если вы гладите паровым утюгом жилет или платье с перламутровыми пуговицами, прикрывайте их на время глажки чайной ложечкой…
Лэйду удалось навалиться всем своим весом на осатаневшую куклу, но это не дало ему и секунды передышки. Одним страшным ударом, от которого у него перехватило дыхание, она лягнула его, заставив перекатиться на спину. На миг Лэйд увидел её лицо.
Обезображенное жаром и многочисленными ударами, оно уже ни малейшей чертой не напоминало детское. Бесформенная истекающая мутной жижей опухоль с редкими уцелевшими клочьями жидких волос и всё ещё горящим внутри стеклянным глазом. Но её челюсти действовали безукоризненно. Прежде, чем Лэйд успел шевельнуться, они впились ему в подбородок, с треском вырвав из него окровавленный лоскут кожи, и плотоядно задёргались, пережёвывая добычу вперемешку с клоком волос из бакенбардов.
Сейчас она вопьётся мне в лицо, подумал Лэйд, тщетно ворочаясь и пытаясь оторвать от себя восковое чудовище. Наверно, это будет больно. Чёрт, должно быть больно.
Слишком долго медлил. Слишком много ошибок сделал. Слишком…
Тело ещё пыталось сопротивляться. Обескровленное, истерзанное, полнящееся кипящей болью, оно судорожно пыталось отдалить смерть, насколько это было в его силах. Глупое старое тело. Глупый старый Лэйд Лайвстоун, человек, пытавшийся сразить Левиафана.
Лэйд испытал малодушный порыв прекратить сопротивление и закрыть глаза. Это было страшно, но, быть может, в его положении это единственный выход. Иначе всё будет дольше. Дольше — и куда больнее…
— Если вы оставили на одежде пятно от свечи, лучший способ избавиться от него — замочить в керосине или же скипидаре…
Полуночная Сука была права, подумал Лэйд, ощущая, как боль в истерзанной руке слабеет, будто отступая куда-то на задний план. Правда — самое страшное оружие в руках демона. Я никогда не был Тигром. Никогда не был хладнокровным охотником, хоть и пытался себя в этом уверить. Если меня что-то и заботило, так это желание сберечь свою собственную шкуру. Если я и пытался кому-то помочь, то это было милосердие труса.
Окружающий мир стремительно темнел, несмотря на полыхающий камин, Лэйд уже не мог ощутить ни холода, ни жара. Тело быстро немело, словно готовясь прыгнуть в ледяную бездну океана, где нет ни направлений, ни течений. Он почувствовал треск, с которым зубы куклы сомкнулись на пальцах его левой руки, но даже не смог понять, уцелели ли они.
Мир, медленно покачиваясь, отдалился на шаг. Словно проверяя, насколько прочна связь между ними. Лэйд знал, что эта связь быстро истает. Все вещи, заключённые в этом мире, понеслись куда-то вверх, точно пузырьки воздуха, быстро растворяясь в окружающей его пустоте.
«Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа». Хукахука. Капитан Ахав. Сэнди. Макензи. Миссис Гаррисон. Скипидар.
Стоп. Оставшегося в его лёгких воздуха хватило на одну последнюю мысль, но мысль эта, выхваченная его агонизирующим сознанием из очередного пузырька, оказалась нелепа. Какого чёрта — скипидар?